Майк Полани: концепт личностного знания

М.Полани (1891 – 1976) не был профессиональным философом, он был специалистом на стыке физики и химии работал в Институте физической химии в Берлине, а затем эмигрировал в Англию, где стал профессором физической химии и социальных наук в Манчестерском университете и членом Мертон-колледжа в Оксфорде. Нам он будут интересен своими работами в области психологии научного творчества. Одним из первых в англо-американской философской литературе он подверг критике противопоставление философии науке, тезис о беспредпосылочности (философской ненагруженности) научного знания, а также свойственные позитивизму наивно индуктивистские представления о логике научного открытия. Критикуя позитивизм, он выступал против его попыток исключить из научного оборота те понятия, которые не имеют чувственного прообраза, а также к исключению метафизических проблем.

Ключевым понятием его основного труда по философии науки (Полани М. «Личностное знание. На пути к посткритической философии. – М.: РИО БГК им. И.А.Бодуэна де Куртенэ, 1998. – 344с.) является «эпистемологическая, или эвристическая, страстность». Отсюда уже ясно, что он отказывается от идеала научной беспристрастности ученого. В точных науках этот ложный идеал не приносит такого большого вреда, как биологии, психологии, социологии. Я, писал он, хочу предложить иной идеал знания. В силу такой позиции, истина – это личностная категория, относящаяся к убеждениям каждого конкретного человека. Человек рационален только в той мере, в какой истинны концепции, к которым он привязан. Главным мотивом для пересмотра понятия «знание» стали для него прорывные работы в области гештальтпсихологии: для него знание – это активное постижение познаваемых вещей, действие, требующее особого искусства.

Вот отсюда и проистекает его концепт «личностное знание»: это сплав личного, т.е. субъективного и объективного; это интеллектуальная самоотдача. Основная идея Полани такова: будучи человеческими существами, мы неизбежно вынуждены смотреть на вселенную из того центра, что находится внутри нас, и говорить о ней в терминах человеческого языка, сформированного насущными потребностями человеческого общения. А всякая попытка полностью исключить человеческую перспективу из нашей картины мира неминуемо ведет к бессмыслице.

Совершая исторический экскурс, Полани замечает, что переход от Пифагора к ионийской философии ослабил статус научной теории, возродить пифагореизм пытались Коперник, Кеплер Галилей, Декарт. К концу 19 века возникла новая философия – позитивизм, которая отрицала всякие притязания физических научных теорий на рациональность; эти притязания были объявлены метафизикой и мистикой. Первыми эти шаги сделали Юм и Конт, а затем Мах, который писал: научная теория – это просто суммирование опыта ради удобства.

Концепция личностного знания построена на следующих основаниях:

-научное знание всегда является личностным знанием, в какой бы форме его ни представляли;

-идеал безличностного и, соответственно, бесстрастного знания, т.е. идеал объективного знания, вреден для познания мира человеком;

-продуктивная традиция человеческого познания вселенной на принципах поиска ее красоты и гармонии, которая идет от Пифагора, сильно подавлена в современной интеллектуальной культуре традицией, которая идет от ионийской философии и ведет к зарождению и развитию позитивизма.

Для обоснования своей концепции Полани рассматривает систематические погрешности в научном знании, различает вероятностные суждения и вероятность суждения, как степень личной убежденности. Он утверждает, что природа языка, в том числе и научного, неотделима от субъективности: если язык должен служить для обозначения речи, ему должна быть свойственна способность отражать тот факт, что мы никогда ничего не произносим бесстрастно. Попытки формализовать процесс индуктивного умозаключения терпят неудачу вследствие того, что не учитывается, что мы ее допускаем сами.

Для демонстрации неосознаваемого нами неявного личностного знания обратимся к примеру, который приводит сам Полани. (цит. по Курашов В.И. Начала философии науки. – М.: КДУ, 2007. – 448с.).

Мы заходим в сад и видим хаотически, внешне неорганизованно разбросанные камешки. Мы можем посчитать, какова вероятность именно такого случайного расположения. Если мы заходим в сад и видим надпись «Добро пожаловать в Уэльс», которая состоит из тех же самых камешков, нам даже в голову не придет, что эта надпись может просто случайно состоять из этих камешков, мы обязательно будем считать, что она кем-то сложена. Но ведь априорная вероятность первой и второй картины расположения камешков, как ясно следует из теории вероятности, одна и та же! Разница только в наших личных неявных допущениях, которые определяются не объективной картиной расположения камешков, а нашей субъективностью.

И здесь Полани переходи к рассмотрению проблемы возникновения упорядоченности во вселенной, к примеру, нас людей, и критические оценивает эволюционную теорию естественного отбора. Сказать, что появление людей во вселенной является результатом естественного отбора, значит, ничего не сказать. Естественный отбор объясняет только, почему вымирали неприспособленны особи, но ничего не говорит о том, как вообще появились любые живые существа – будь то приспособленные или неприспособленные. Такое решение этой проблемы напоминает следующий метод поимки льва: поймать двух львов и одного отпустить.

Особое внимание Полани уделяет невыразимому, или неявному знанию. Такое знание, по его мнению, присутствует в искусстве любой сферы человеческой деятельности, в том числе и в науке. Искусство, процедуры которого остаются скрытыми, нельзя передать с помощью предписаний, ибо таковых не существует. Оно может передаваться только посредством личного примера от учителя к ученику. Наблюдая учителя и стремясь превзойти его, ученик бессознательно осваивает нормы искусства, включая и те, которые неизвестны его учителю.

В этой связи, замечает он, существует опасность утратить такого рода искусства, если они не практикуются в течение жизни одного поколения.

Однако наиболее распространенная сейчас концепция науки, пишет Полани в книге, написанной в 1958 году, основанная и разделении субъективности и объективности, стремится исключить из картины науки это явление страстного, личностного, чисто человеческого создания теорий. Ибо современный человек избрал в качестве идеала знания такое представление естественной науки, в котором она выглядит, как набор утверждений, объективных, в том смысле, что содержание их целиком и полностью определяется наблюдателем, а форма может быть конвенциональной. Чтобы искоренить это представление, следует признать интуицию, внутренне присущую самой природе рациональности, в качестве законной и существенной части научной теории. Поэтому интерпретации, сводящие науку к экономичному описанию фактов, или к конвенциональному языку для записи эмпирических выводов, или к рабочей гипотезе, призванной обеспечить удобство человеческой деятельности, все они вполне определенно игнорируют рациональную суть науки.