Научные школы и русский космизм

Вступление науки в современную фазу развития, переход к проблемному принципу ее организации, ставят вопрос о значении научных школ, а применительно к отечественной науке – о месте русского космизма в западноевропейской науке.

Традиция относит становление научных школ к временам Пифагора (570 - 496 до н.э.), который стоял у истоков научного эксперимента. Греческий философ Порфирий (233 – 304) в своем сочинении «Жизнь Пифагора» (Фрагменты ранних греческих философов. Часть 1. – М.: Наука, 1989. – 386с.) сообщает о том, что, беседуя со слушателями, Пифагор наставлял их либо дискурсивно (путем размышлений и обоснований), либо символически. Одни назывались математиками, другие – акусматиками. Математика – это нечто зримое, она делилась на четыре области – арифметику, геометрию, гармонию, астрономию. Одновременно в школе процветали мистика чисел, религия геометрических фигур, магия музыкальных тонов и астрология небесных явлений. Акусматика – нечто слышимое, она делилась на четыре области – этику, эстетику, священный ритуал и медицину. Гений Пифагора заключался в том, что он давал жить и тем и другим. Античность демонстрирует еще несколько школ, некоторые из которых существовали веками – стоицизм, эпикуреизм. Позже, в средние века на авансцену науки и культуры выступают школы абацистов, алгоритмиков, багдадская и магрибская математические школы, оксфордская и парижская, влияние последних прослеживается на И.Ньютона (1642 – 1727) и Г.В.Лейбница (1646 – 1716).

Далеко не случайно в литературе сложилось представление, что научная школа - это традиции мышления и особая научная атмосфера, которые связаны с именем научного лидера, обладающего харизмой, новизной знаний, организаторскими и педагогическими способностями. (Хайтун С.Д. О предпосылках возникновения научной школы// Социально-психологические проблемы науки. Ученый и научный коллектив. – М.: Наука, 1973. – 252с., с. 190 – 202).

Однако в это определение с трудом вписываются такие корифеи науки, как И.Ньютон, у которого было крайне мало учеников. М.Планк (1858 – 1947), с одной стороны, крупнейший ученый, внесший вклад в создание квантовой теории. С другой стороны, он так и не создал своей научной школы. Ньютон, Планк, как и многие другие подобные им известные ученые, будучи вне научных школ, являются лидерами фундаментальных научных направлений.

Трудности отнесения того или иного ученого к определенному типу исследователя связаны с тем, что типологии ученых до сих пор не существует, их классификация не разработана. И это неудивительно, поскольку в ученом как творце нового знания важны именно уникальные и с трудом систематизируемые особенности. Делались попытки выделять узких специалистов и энциклопедистов; ученых-одиночек и организаторов; медленно накопляющих данные классиков и более динамичных романтиков, в зависимости от того, сосредотачивается ли ученый на одной проблеме или генерирует и разрабатывает много идей.

Возникает предположение, что в случае с научной школой мы все же имеем дело не с революционными идеями, а с технологичным развитием той или иной научной теории, у которой в том числе были и революционные основания. И в этой связи правомерен вопрос о содержательной стороне революционных и эволюционных исследований, что их отличает, каковы их методы?

Ответ на эти вопросы чрезвычайно актуален, так как сегодня наука испытывает весьма сильные затруднения, которые угрожают ее основаниям. Развитие наук может приостановиться и знаменовать собой «конец науки», пишет американский исследователь истории науки Дж.Хорган. (Хорган Дж. Конец науки. Взгляд на ограниченность знания на закате Века Науки. – СПб.: Амфора/Эврика, 2001. – 479с.). Укажем на некоторые проблемы:

-разрыв между естественными и гуманитарными науками, в результате которого естественные науки знают «как делать», но не знают «что», поскольку смыслы и ценности оказались вне их поля зрения, а гуманитарные науки, в свою очередь, в большинстве своем остаются науками о мнениях, то есть являются расплывчатыми, аморфными, утратили свою объясняющую силу;

-дифференциация понятий, в результате которой ученые, даже работающие в смежных областях знаний, утрачивают общий и понятный всем язык;

-удлиняющийся путь к переднему краю науки, который может занять большую часть активной жизни исследователя;

-снижающаяся экономическая отдача от фундаментальной науки. При этом наибольший эффект зачастую дают не новые технологии, а новые типы социальной организации, которые возникают практически спонтанно, как бы наугад.

Каков тот путь, по которому следует искать выход? Проводя классификацию наук, В.И.Вернадский (1864 – 1945) в духе идей позитивизма полагал, что в основе успеха научных исследований лежат математика, логика и научный аппарат. (Вернадский В.И. О науке. Т.1. Научное знание. Научное творчество. Научная мысль. – Дубна, 1997. – 356с.). Обратим внимание, что среди представителей точных наук уже в тот период не было единства по данному вопросу. Р.Фейнман (1918 – 1988) писал, что многие естественнонаучные законы вовсе не точны, какими мы их показываем. Где-то на краю их всегда лежит тайна, всегда есть над чем поломать голову. (Фейнман Р. Характер физических законов. – М.: Наука, 1987. – 296.). Современное состояние наук указывает, что математизации знаний имеет свои пределы и ограничения.

Как ответ на проблему возникает так называемый междисциплинарный подход – то есть комплекс общих и основополагающих идей, общее понимание ряда принципиальных концепций, общий язык, которым можно пользоваться не только в смежных науках, но и в более широких областях знаний. Междисциплинарные отношения предполагают как бы парные взаимосвязи, существующие на перекрестках отдельных наук, например, физики и химии, химии и биологии, сели брать шире, то истории и математики. Под такого рода отношениями имеют в виду проявления закономерностей одной науки в рамках другой: второго начала термодинамики как физического закона в химических реакциях или в процессах жизнедеятельности биологической клетки.

Полезные в качестве эвристических приемов, междисциплинарные методы оказались на деле не столь продуктивными. Гораздо важнее предсказательная сила исследования. Данное положение иллюстрирует аналогия открытия самой тяжелой элементарной частицы – топ-кварка и открытие планеты Нептун. В Х1Х веке, изучая движение самой далекой из известных тогда планет – Урана, ученые обнаружили очень незначительные расхождения между наблюдаемой траекторией планеты и результатами расчетов, основанных на хорошо установленных в то время законах движения небесных тел. Была высказана гипотеза о том, что расхождения связаны с существованием неизвестной планеты. Пользуясь теорией движения планет, удалось определить массу и предсказать, где и когда ее можно наблюдать. И действительно, направив телескоп в ту часть неба, где можно было ожидать появления новой планеты, астрономы там ее обнаружили.

Открытие в 1995 году топ-кварка было сделано в экспериментах на сталкивающихся протонном и антипротонном пучках в Фермиевской национальной ускорительной лаборатории в США близ Чикаго и явилось блестящим подтверждением современных представлений о сложном строении частиц, еще недавно считавшихся элементарными. Это открытие – плод усилий нескольких тысяч физиков-теоретиков, экспериментаторов на протяжении около двадцати лет. Итак, мы видим, насколько важна предсказательная сила исследования. От чего она зависит, вот вопрос?

Здесь вновь уместно провести исторически и содержательные параллели. Исследователи обратили внимание на то, что предложенные американским физиком К.Гелл-Манном гипотетические простейшие структурные единицы материи – кварки (кварк – неопределенное) – имеют некоторые черты, напоминающие элементарные треугольники античного философа Платона (427 – 347 до н.э.). И те и другие не существуют отдельно, самостоятельно. Как и свойства треугольников, свойства кварков определяются числом 3, так как существуют всего три рода кварков, электрический заряд кварков равен одной трети заряда электрона. Таким образом, атомистическая концепция Платона представляет собой редкое по силе провидческое явление. (Рожанский И.Д. Платон и современная физика// Платон и его эпоха. – М.: Мысль, 1979. – 326с). Из классики нам хорошо известно, что в основе объяснительной силы многих идей Платона лежал синтез религии, поэзии, философии и науки. Об этом же писал много веков спустя французский философ Жозеф де Местр (1753 – 1821). Он полагал, в частности, что нет принципиальной противоположности между наукой и верой. Задача будущего совсем не в отказе от науки, но в новом синтезе ее с философией и религией. Причем на первом месте должна стоять религия, на втором – философия, на третьем – наука. Данное наблюдение имеет отношение и к современному состоянию науки. Отчетливо видно, что как только крупный ученый-материалист приходит к определенному этапу деятельности, ему все в большей мере свойственные глубинные мировоззренческие позиции (укажем на А.Эйнштейна, А.Сахарова, В. Раушенбаха).

Видный американский социолог и историк науки Р.Мертон (1910 – 1985) показал, что не только социально-экономические условия влияют на динамику науки, но и определенные мировоззренческие и религиозные учения могут стимулировать развитие науки. В частности, велика роль Реформации, особенно пуританского мировоззрения, как культурного фактора, сыгравшего большую роль в том, что Англия в ХУ11 в. глубоко восприняла естественнонаучную традицию и успешно ее развивала. Исторически важной в этом была заслуга Р.Бойля (1627 – 1691), определившего познание природы как богоугодное дело, утверждавшего, что его интересует не столько само по себе увеличение знаний о физической реальности, сколько именно воспитательная роль. Английский священник Джозеф Пристли (1733 – 1804), был близко знаком с Б.Франклином (1706 – 1790) и по его совету написал в 1755 году «Историю электричества», он также сделал много открытий в химии, проводил эксперименты над углекислым газом и в 1774 году открыл кислород, что принесло ему мировую славу.

Первые научные общества возникают в Европе в период с 1650 по 1690 годы, в России их возникновение также связано с формированием Академии наук. Однако, если Устав Лондонского Королевского общества, подготовленный в 1623 году Р.Гуком (1635 – 1703), бывшего в свое время ассистентом Р.Бойля, – это манифест свободно собравшихся и естественно объединивших свои усилия исследователей природы, осознание ими ценности специфического научного метода и целей научного сообщества, то в условиях России всякий регламент деятельности Академии наук (положения, другие нормативные акты) – это декреты или указы императора, предписывающие академикам, что им необходимо делать. В «Очерках по истории естествознания в России в ХУ111 столетии» В.И.Вернадский писал о том, что, изучая историю научной работы в России, прежде всего, видишь, что творческая исследовательская работа русского общества идет все время без перерыва, каким-то стихийным процессом, вопреки всем возможным условиям, в какие она ставится исторической обстановкой. Бросается в глаза, что государственная администрация ХУ111 века постоянно обнаруживала глубочайшее непонимание смысла и назначения Академии наук. В Регламенте Академии наук, составленном в 1749 году Канцелярией, члены академии рассматриваются не более, как чиновники, которым запрещено вести себя не потребно установленным правилам. Преобладает мнение, что ученые только понапрасну проедают свой хлеб, а желаемую ими свободу от диктата государя на деле желают использовать так, чтобы поменьше работать и праздновать.

В России в деле просвещения вплоть до конца Х1Х в. повсеместно ощущался диктат церкви. В 1820-е годы, например, в Казани дело дошло до предания земле всего университетского анатомического кабинета: все препараты, сухие и в спирте были помещены в гробы и после панихиды с процессией отнесены на кладбище. (Люди русской науки. В 3-х книгах. Книга 3. – М.: Наука, 1963. – 626с., стр. 496).

Давая позднее оценку преобразования Петра 1, русский мыслитель А.И.Герцен (1812 – 1870) указывал на отсутствие нормальной преемственности в развитии личности, отсутствие образцов для подражания. Даже в отношении великого русского ученого М.В. Ломоносова (1711 – 1763) мы видим, что его химическая лаборатория после смерти ученого бесследно исчезла, его остроумные изобретения и приборы оказались невостребованными, библиотеку и рукописи постигла та же участь.

На протяжении сотен лет в этих своеобразных для науки условиях живут и действуют многие замечательные русские ученые. На этой же почве в Х1Х веке возникает своеобразное синтетическое направление философии, науки, религии и мировосприятия, в котором доминирует мысль об активном освоении космоса, исходя из насущных проблем жизни, а именно – русский космизм.

Эпоха возникновения и становления русского космизма относится к периоду развития науки, когда физика, по словам современника Федорова авторитетнейшего английского физика лорда Кельвина (У.Томсон, 1824 – 1907) сравнима с кораблем, благополучно миновавшим подводные рифы и вошедшим в спокойную гавань. Лишь два небольших облачка омрачают небосвод науки, - это затруднения, с которыми столкнулись теория излучения (электромагнитная природа света) и электродинамика движущихся тел. Именно эти затруднения и вызвали кардинальный переворот в физической картине мира. Согласно модели атома, предложенной английским физиком, одним из создателей электронной теории металлов Дж.Дж. Томсоном (1856 - 1940), атом состоит из положительно заряженного вещества, внутрь которого вкраплены электроны (возможно, интенсивно движущиеся указывал он). Если из атома, фундаментального начала материи, могли вылетать отрицательно заряженные частицы, значит, атомы должны представлять собой какую-то сложную систему. Немецкий физик М.Планк дал совершенно новое описание «лучистой энергии» на основе предположения о том, что энергия колебания атомов не произвольная, что свет должен испускаться и поглощаться порциями (квантами). Планетарная модель атома была предложена в 1911 году английским физиком Э.Резерфордом (1871 – 1937) и «исправлена» в 1913 году датским физиком Н.Бором. В 1905 году А.Эйнштейн публикует статью «К электродинамике движущихся тел», в которой была изложена специальная теория относительности. Эти открытия окончательно подорвали устои прежней картины мира.

Рассмотрим кратко творческий арсенал основателей новой физики (по работе Орлов И.О. Научная революция конца Х1Х – начала ХХ века// Философия науки, № 1 (28), 2006, с. 130 – 148). Выделим для целей нашего исследования творческий путь А.Пуанкаре, А.Эйнштейна, М.Планка.

Анри Пуанкаре

Французский математик, физик и философ А.Пуанкаре (1854 – 1912) в работе «О динамике электрона» (1906) независимо от Эйнштейна развил математические следствия «постулата относительности», в других работах закладывает основы будущего методологического принципа соответствия, требующего, чтобы каждая новая физическая теория находилась в определенном соответствии со «старыми» законами, подтвержденными опытами. Некоторые основные начала науки, полагает Пуанкаре, следует понимать как конвенции, то есть условно принятые соглашения, с помощью которых ученые выбирают конкретное теоретическое описание физических явлений среди ряда различных и одинаково возможных описаний. Эти конвенции, предписания, принимаемые учеными, должны быть непротиворечивыми и должны отражать отношения между вещами.

Пуанкаре разделяет научные законы на постулаты, условные соглашения и определения. Есть гипотезы разного рода - писал он, – одни допускают проверку и, подтвержденные опытом, становятся плодотворными истинами; другие, не приводя нас к ошибкам, могут быть полезными, фиксируя нашу мысль; наконец, есть гипотезы, только кажущиеся таковыми, но сводящиеся к определениям или к замаскированным соглашениям.

Альберт Эйнштейн

Переворот в физике, совершенный Эйнштейном, показал, что результаты научного исследования, которое претендовало на объективность, обусловливаются не только изучаемым предметом, но и используемым при этом методом, поэтому субъективный элемент неустраним из научного познания. Таким образом, наука особенно там, где действуют статистические, а не динамические закономерности, является лишь вероятностным знанием.

Творчество Эйнштейна начинается не с предварительной критики ньютоновской физики. Критическому повороту, который оно повлекло за собой, положили начало некоторые эксперименты, оказавшиеся не­примиримыми с законами ньютоновской физики. Эти законы основы­вались на четко сформулированном Ньютоном допущении, что сущест­вует абсолютное время, которое течет однообразно само по себе, и по­стоянное, неподвижное, всегда равное абсолютное пространство и что, следовательно, движение и местоположение тела также абсолютны. Исходя из этих допущений, ньютоновская наука претендовала на то, что она создана единственным и вездесущим наблюдателем, божествен­ным оком, которое может постигать события мира в их одновременнос­ти или на их абсолютной пространственно-временной отдаленности.

В противовес этой претензии, Эйнштейн выдвигал требование, что в любом случае нужно учитывать метод, посредством которого физический феномен может быть удостоверен и измерен, и метод все­гда включает в себя определенные инструменты, применяемые при проведении наблюдения с определенной точки зрения. Если учесть это замечание, сразу же видно, что два события, оказывающиеся одно­временными для одного наблюдателя, не являются таковыми для дру­гого, находящегося в иной позиции, и что в любом случае пространст­венная или временная отдаленность между событиями зависит от сис­темы отсчета, по отношению к которой она была определена. Это зна­чит, что сама отдаленность является относительной, а не абсолютной, а потому относительны также и другие физические величины, входя­щие в определение этой отдаленности, такие как объем, масса, ускоре­ние, сила притяжения, электрический заряд.

Утверждаемая Ньютоном абсолютность пространства и времени де­лала ненужным учет действительных инструментов, которыми пользуется физик при наблюдении пространственно-временных феноме­нов. Относительность пространства и времени - неизбежное следствие требования принимать во внимание эти инструменты, т.е. метод, по­средством которого осуществляется наблюдение. Согласно физике Эйн­штейна, существует не божественное око, которое наблюдает мир, а че­ловеческий глаз, сам подчиненный тем пространственно-временным де­терминациям, которые он хочет наблюдать в природе. Различие этих де­терминаций порождает различие результатов, полученных при наблюде­нии одного и того же феномена, который в силу этого уже не кажется «одним и тем же» в строгом смысле слова, потому что он выражен ины­ми измерениями. И все же между этими измерениями можно установить отношения, которые позволяют превращать одно в другое, но тогда речь идет о математических отношениях, законах, не имеющих никакого сходства с физическим феноменом, к которому они относятся.

Еще одно сущностное преобразование физики, согласно Эйн­штейну, - устранение силы притяжения и приписывание гравитацион­ных движений изогнутости пространства. Тела - это уже не реальности, отличные от силы, которая их движет, и от пространства, в котором они движутся, а лишь точки, где интенсивность силы является наибольшей. Таким образом, поле действия силы становится истинной реальностью, которую следует принимать во внимание, а управляющие им математи­ческие законы оказываются применимыми равным образом и к движе­нию планет, и к движению субатомных частиц.

Макс Планк

Открытие Максом Планком на рубеже XIX и XX вв. кванта дейст­вия привело к революционному изменению облика физики и смежных с ней наук. Присущая окружению этого ученого приверженность про­стым, строгим гармоничным формам мировосприятия сказалась и на его научных построениях, и на его философских взглядах.

Планк утверждал, что для физика идеальная цель - познание реально­го внешнего мира, но его единственные исследовательские средства, изме­рения, никогда ничего не говорят ему прямо о реальном мире. Они всегда для ученого суть только более или менее ненадежные сведения, из кото­рых он потом пытается сделать выводы. При этом он изначально предпо­лагает, что реальный мир подчинен определенным постижимым для нас законам, даже если нет шансов в целом познать эти законы. Планк писал о том, что, доверяя зако­номерности реального мира, ученый форми­рует систему понятий и положений, так называемую физическую картину мира, которую он при наилучшем знании и умении оформляет так, что она, будучи поставленной на место реального мира, лучшим образом, чем этот последний, предоставляет ему вышеуказанные известия. В той мере, в какой это ему удается, он имеет право утверждать, что он действительно познал одну из сторон реального мира, хотя, конечно, это утверждение не­доказуемо. Отсюда следует, что задача физической картины мира может быть охарактеризована и тем, что нужно установить как можно более тесную связь между реальным миром и миром чувственных переживаний.

Таким образом, на рубеже XIX-XX вв., как отметил Макс Планк, можно было повсюду проследить, как определенные, сами по себе полноправные, в ходе столетий укоренившиеся и потому зачастую рас­сматриваемые как сами собой разумеющиеся научные представления ко­леблются и, в конце концов, оттесняются недавно возникшими продук­тивными теориями.

Ситуация в науке

Характеристику эпохи необходимо дополнить указанием на роль крупномасштабных изменений. Каждая глобальная естественнонаучная революция начинается с астрономии – с решения чисто астрономических проблем недостаточной удовлетворительности принятия системы отсчета наблюдаемых движений в изучаемом нами мире. Но сопровождается радикальным пересмотром изменившихся космологических представлений о самом этом мире и о Вселенной в целом. А завершается подведением или возведением необходимого нового физического фундамента под космологические представления.

Глобальных революций такого рода насчитывается всего четыре. (Идлис Г.М. Космология и естествознание// Физика Х1Х – ХХ вв. в общенаучном и социокультурном контекстах. Физика ХХ века. – М.: Янус, 1997. – 304с., с. 163 – 198). Выделим их характерные черты.

Первая революция – аристотелевская. Переход от эгоцентризма и племенного (этнического) топоцентризма к уже в какой-то мере объективизированному геоцентризму с механикой Аристотеля (384 – 322 до н.э.), которая однако, еще принципиально различная для земных и небесных тел.

Вторая революция – ньютоновская. Переход от геоцентризма к гелиоцентризму и к бесконечной структурной иерархии космических систем, или к полицентризму, с общемировой механикой Ньютона, в которой закон всемирного тяготения, по существу, предопределяется самой системой ее уравнений.

Третья революция – эйнштейновская. Устранение из естественнонаучной картины всего нашего макромира какого бы то ни было центризма вообще. Это достигается введением одной из возможных релятивистских космологических моделей на основе общей теории относительности Эйнштейна, с его общерелятивистскими уравнениями гравитационного поля и с определяемым ими же законом движения гравитирующих масс.

Четвертая революция – постэйнштейновская. Переход от одного-единственного непосредственного данного или, по крайней мере, принципиально доступного нам макромира – в идее нашей Мегагалактики – к структурно неисчерпаемому связному многообразию всевозможных как бы самостоятельных вещественных и антивещественных макромиров, которые принципиально соприкасаются друг с другом. Изнутри эти миры и антимиры, в которых универсальное гравитационное взаимодействие доминирует в макромасштабах над другими фундаментальными физическими взаимодействиями, могут вполне адекватно описываться релятивистскими космологическими моделями на основе общей теории относительности. А снаружи они должны представлять собой элементарные или даже субэлементарные частицы и античастицы материи с характерными для них электромагнитными, сильными и слабыми взаимодействиями. Это предопределяется необходимым и безусловно возможным, но окончательно еще никем не осуществленным синтезом классической общей теории относительности Эйнштейна для принципиально непрерывного гравитационного поля и развитых не без участия того же Эйнштейна новых – квантовых – представлений о дискретном строении материи в единую физическую теорию.

Важно подчеркнуть, что в настоящее время приходит понимание, что наблюдается некое возвращение углубляющихся представлений о Вселенной на круги свои. Человек действительно не является центром Вселенной, но наш макромир определяется тем, что он удовлетворяет необходимым и достаточным условиям для возникновения в нем жизни. Отсюда недостаточность лишь одного строго научного подхода той или иной науки, которая, к тому же, выражает часть неведомого ей целого. Значит, возможны и другие пути познания. И в этом отношении целесообразно соотнести большую науку, науку физиков, химиков, биологов с русским космизмом, оценить творческие возможности последнего.

В основе философии космизма лежат следующие базовые положения:

-первое: единство человека и космоса. Человек – часть космоса. Отсюда распространение теории эволюции на весь космос. Эволюция человека и человечества – это часть единой космической эволюции. Поэтому понять истинную природу и сущность человека, его прошлое, настоящее и будущее можно только в контексте этой единой космической эволюции;

-второе: человечество при посредстве своей духовной и технической активности становится силой, определяющей характер и направленность космической эволюции;

-третье: космический долг человечества требует нового космического сознания. Однако сознание остается старым, частным (например, национальным, классовым или излишне рационалистическим). Пропасть между могуществом человека и уровнем его сознания, прежде всего, нравственная. Эта пропасть ведет к катастрофе космического масштаба.

Суть философии русского космизма – теоретическое осмысление этой катастрофы и разработка путей ее преодоления.

В зависимости от понимания причин надвигающейся катастрофы и предлагаемых способов ее предотвращения в русском космизме выделяют две основные ветви:

-одну ветвь составляют христианские философы, теокосмисты. Это линия, которая берет начало, как, впрочем, и подлинная философская мысль в России, от Ивана Киреевского (1805 – 1856) и Николая Федорова. Они были в равной мере учителями и Владимира Соловьева и Сергия Булгакова. Теокосмисты причину надвигающейся катастрофы видели в быстром, выходящем из-под контроля человека, развитии науки и техники с их культом массового общества и одномерного человека;

-вторую ветвь составляют ученые – Николай Умов, Владимир Вернадский, Александр Чижевский, Николай Холодный и Лев Гумилев. Естественнонаучный космизм отказывается от идеи природы-автомата и вводит жизнь в самую основу космизма, провозглашая, что жизнь имманентна космосу. Константин Циолковский сочетал научный космизм с теокосмизмом, его космическая философия антиномична.

В русском космизме в качестве стержневой идеи выделяют идею активной эволюции, т.е. необходимость нового сознательного этапа развития мира, когда человечество направляет его в ту сторону, в какую диктует его разум. При этом можно говорить о двух доминантах:

-органическая доминанта: русский космизм формулирует идею пределов роста промышленности с вязи с истощением природных ресурсов. Такова теория биосферы и ноосферы Вернадского;

-проективистская доминанта: идея о том, что человек со временем оставит свой родной дом – Землю – и переселится на другие планеты и галактики. Это своего рода вариант спасения человечества от земных проблем. Этими идеями были заполнены мысли Федорова и Циолковского.

С точки зрения целей подготовки молодых ученых, нас будут интересовать наиболее яркие представители русского космизма – Н.Ф.Федоров, К.Э.Циолковский, А.Л.Чижевский. Ни один из них не имел своей научной школы, однако в деятельности каждого из них отчетливо прослеживается целенаправленный поиск ответа на самый важный, может быть, вопрос большой науки: что представляет собой первоначало, то единое, проникнув в тайны которого, человек преобразует мир на разумно-этических принципах?

У них мы находим не узко научный или междисциплинарный только подходы, но нечто большее - провидческие начала, прорывные идеи, трансдисциплинарные методы, которые и теоретически и практически вывели человека за пределы Земли всего за какие-то 70 лет.

Трансдисциплинарность означает более высокий уровень универсальности по сравнению с междисциплинарной координацией, особенностью является инвариантность идей по отношению к стратегиям познавательной деятельности. К ним относят представления о неразрывности естественнонаучного знания и менталитета ученого, о характере воздействия окружения на объект исследования, моделирование, когерентности, измерении, эволюции. (Суханов А.Д., Голубева О.Н. Концепции современного естествознания. – М.: Дрофа, 2004. – 256с.) О каких же трандисциплинарных методах может идти речь, когда мы характеризуем естественнонаучную линию русского космизма?

Николай Федорович Федоров

Н.Ф.Федоров (1829 – 1903) в 1849 году закончил Тамбовскую гимназию, и еще в течение трех лет обучался в Ришельевском лицее в Одессе. На этом его систематическое образование завершается и начинается период самообразования и внутренней переработки колоссального материала по истории культуры, наук, основополагающих философских и религиозных учений. В результате он выдвигает идею активной эволюции, то есть необходимости сознательного этапа развития мира, когда человечество направляет его в ту сторону, в какую ему диктует религиозный идеал, нравственное чувство, практические нужды людей. Эту идею он последовательно проводит через всю свою жизнь, оставаясь часто непонятым, более того, всеми устоями собственной жизни он демонстрирует окружающим уверенность в своей правоте.

Современники, а позже такой тонкий знаток истории русской философии, как И.А.Ильин (1882 – 1954), утверждали, что в лице Федорова явился «второй Сократ», имея в виду силу и диалектичность мысли русского мыслителя. С.Н.Булгаков (1871 – 1944), видный русский философ, указывал, что основные идеи его книги «Философия хозяйства» (1912) созданы под влиянием Федорова, который в противоположность К.Марксу (1818 – 1883), применил основные догматы христианства к экономике.

Выделим основные положения учения Федорова. Во-первых, размышляя над путями развития России, он, как и И.В.Киреевский (1806 – 1856) находит, что народ, который решит задачу синтеза веры, знания и воли, отыщет то сосредоточие в своем сердце, где все это гармонизируется, да еще освоит передовые технологии, поднимется столь высоко, что такому народу не будет равных. Если Киреевский был убежден в достижимости этой цели, то в отличие от него Федоров указывает, что это был бы мысленный и потому мертвый результат. Мысль должна быть связана с самым коренными народными нуждами, она должна переходить в проект «дела». Поэтому интеллигентам, воспитанным на вольностях дворянских (Киреевскому и Л.Н.Толстому (1828 - 1910), он противопоставляет иную модель. Новое славянофильство, пишет Федоров, выступает за решение самых насущных проблем простых людей и потому всю природу надо сделать предметом (объектом) разума, чтобы не умереть от нужды и голода по мере увеличения населения на земле. (О некоторых мыслях Киреевского// Федоров Н.Ф. собрание сочинений в 4-х тт., Т.2. – М.: Прогресс, 1995. – 544с., с. 193 – 197). Когда человек, не изменяя себя, не встав на путь собственного одухотворения, начинает преобразовывать природу, то он неизбежно приходит к опасному для мира дисбалансу. Воскрешение – явление, длящееся со времен Иисуса Христа, для нас это только проект: как божественное дело воскрешения уже решено, как человеческое – еще не произведено, писал Федоров. Вся энергия человека живущего должна быть направлена на познание мира, его регуляцию, воссоздание утраченной жизни, преображение человека в воскресительном процессе. Этот идеал Божественного бытия есть регулятивная идея, которую мы должны привнести в проект освоение космоса.

Во-вторых, рассматривая вопрос, зачем нужно идти по пути соборности, для чего это собирание нужно, Федоров, призывает создавать музеи-школы, которые проводили бы исследования и являли бы собой обучающее учреждение в противоположность университетам как учреждениям, оторванным от науки. Работая в уездных училищах многих городов России, он демонстрирует метод непосредственного участия учителя в процессе возникновения знаний у учеников. В частности он выделял идеографическое (смысловое) письмо перед фонетическим, называя последнее сословным, протестантским, буддийским. Знания никогда не сообщались им ученикам в готовом виде, они возникали на пути совместных наблюдений за явлениями природы, экспериментирования с окружающими предметами и явлениями, активного изучения родного края, его истории, растительного и животного мира. Мы знаем только то, что сами можем сделать, - часто повторял он слова древнегреческого философа Аристотеля (384 – 322 до н.э.).

В-третьих, развивая идеи регуляции природы, управления космическими процессами, он говорит о христианизации науки. Поскольку человечество не ограничится пределами Земли, неизбежно заселит космос, станет его активным преобразователем, проблемы смерти и бессмертия человека должны войти в круг изучения и эксперимента на богочеловеческой основе. Ставится задача сознательного овладения «органосозиданием», чтобы можно было создавать себе всякого рода творческие органы, которые будут меняться в зависимости от среды обитания и действия. Человечество со временем овладеет рукотворным реконструированием предшествующих поколений, для этого надо создавать специальные центры, который изучали бы научно-технические приемы управления всеми молекулами и атомами внешнего мира так, чтобы рассеянное собрать, разложенное соединить, как это сегодня предлагает нам нанотехнология.

В-четвертых, обладая «могучей диалектикой, стальной логикой, он создает новую сеть категориального мышления. У Федорова познание и преобразование мира идут вместе. В частности он указывает на проективную сторону сознания. Проект – это своего рода мост между должным и реальным. Философия есть знание того, что должно быть, она есть план деятельности, который есть у всех людей, а наука, изучающая то, что есть, дает лишь средство для действия. Федоров предлагает также последовательно синтетический способ мышления и достижения высших целей:

-синтез философский (синтез двух разумов – теоретического и практического);

-синтез трех предметов знания и дела (синтез бога, человека и природы);

-синтез науки и искусства в религии, отождествляемый с Пасхой.

Аналитический тип мышления связан с промышленной цивилизацией, преобладание анализа связано и с подсознательным и сознательным согласием на смерть. Воскрешение – приобретение нового качества. Какая в учении о Троице диалектика, где там тезис, антитезис, синтез, борьба противоположностей? Мы должны мыслить мир в других категориях, нежели нам их дает европейский рационализм, писал Федоров.

В-пятых, поскольку позитивизм является только видоизменением схоластики и метафизики, в его основе обслуживание промышленного этапа развития цивилизации, а не подлинно научные задачи. Будущее чревато совершенно новыми направлениями философской и научной мысли, которых позитивизм не может видеть в силу своей ограниченности. Необходим новый синтез знаний.

В-шестых, говоря о судьбах России, он писал, что ей принадлежит особое место в мировом процессе как примирителю крайностей Востока и Запада, как государству, где идеи уничтожения оружия, прекращения войн, воскресительный идеал доминируют исторически. Если государство будет и в будущем придерживаться этой стратегии, он займет свое высокое место в истории и культуре мира.

Излагая философские взгляды Федорова, Циолковского и Чижевского, мы будем использовать методическое пособие Аллы Георгиевны Спириной, воспитанника МГУ имени М.В.Ломоносова, а ныне доцента кафедры философии политологии Калужского филиала МГТУ имени Н.Э.Баумана. Это пособие было издано ей в 2007 году под названием «Философия русого космизма».

Философская система Федорова изложена им в работе «Философия общего дела», которая была издана уже после его смерти. Мировоззренческая основа – православие, цель философии – реализация христианских идеалов на практике. Своеобразие философии в том, что осуществить эти идеалы должен не бог, а сами люди, объединенное человечество. Отсюда и название – общее дело.

Федоров решает традиционную для русской философии проблему – в чем причина зла и как его преодолеть. Он следующим образом развивает идеи эволюции природы и человечества: природная эволюция, усложняясь, привела к появлению человеческого вида и сознания. Главным врагом человечества являются силы природы. Природа подчиняется законам конечности и смерти. Но смерть – явление временное, обусловленное невежеством людей. Природу можно регулировать. Можно превратить стихийно-разрушительные силы природы в сознательно-созидательные.

Человечество должно научиться управлять движением Земли, ее атмосферными явлениями, превратить планету в полностью управляемое космическое тело. Цель регуляции природы – воскрешение, т.е. возвращение к жизни всех ушедших поколений вплоть до первого умершего человека – вот цель эволюции. Воскрешение – возможность проникновения в тайну первого человека, в тайну Христа, давшего нам всем образец для подражания – это и достижение бессмертия жизни на основе научно-технического прогресса.

Воскрешение предков – это не только нравственный долг детей по отношению к отцам, это само христианство. Но в христианстве речь идет о личном спасении, о спасении человека, который следовал Христу. А в теории Федорова речь идет о спасении всех людей, то есть и неверующих.

К тому же люди не должны дожидаться всеобщего воскрешения и страшного суда. Они могут сами (и должны!) взят дело воскресения в свои руки. Это должно быть их общим делом. Федорова не интересует посмертное существование человеческих душ, о чем писал Соловьев. Предмет интереса Федорова – земное усилие человечества по воссоединению души и тела каждого умершего человека. Главной в этом деле является не церковь, а наука, на достижениях которой и будет основан труд всего человечества.

Главной причиной смерти людей он считал отсутствие любви. Поэтому образцом для человечества должна стать божественная Троица, как всеобщность, объединенная любовью между Богом-Отцом, Богом-Сыном и Богом-Духом святым. Библейское сказание о конце света носит предупредительный характер, которое может осуществиться лишь в случае пассивного поведения человека, не пришедшего к осознанию божественной воли любить друг друга. Нужно не допустить конца света, история должна иметь счастливый конец.

Регуляция природы у Федорова направлена не только на внешний мир, на его переделывание, ликвидацию того, что угрожает человечеству, а именно – голод, землетрясения, наводнения, удары небесных тел. До сих пор господство над стихийными силами природы человек осуществлял, прежде всего, за счет искусственных (технических) орудий труда. Но, развивая технику, человек не покушается на собственную природу, оставляя себя ограниченным и физически, и умственно. Технизация нашей жизни может быть только временной и боковой, а не главной ветвью развития. Нужно, чтобы человек не придумывал все новые искусственные приставки к своим органам, а улучшал их: смог далеко видеть, чутко слышать, летать без помощи стальных крыльев.

Теперь мы должны посмотреть на самих себя. Эволюция – это пассивный этап в развитии человека, регуляция – есть сознательно-волевое действие по пути преобразования природы, исходя из потребностей разума и нравственного чувства человека.

Всеобщее воскрешение произойдет, когда человечество выйдет из планеты – колыбели разума в космос для его активного преобразования, обретения нового космического статуса бытия, когда будут побеждены болезни и сама смерть. И как нельзя спастись одному отдельно взятому человеку, а только всему человечеству, так невозможно достичь полной регуляции в пределах одной Земли. Подчеркивая неотделимость Земли от космоса, тонкую взаимосвязь происходящего на нашей планете с целой вселенной, Федоров говорил о расширении регуляции на солнечную и другие звездные системы. Космос, по его мнению, также изнашивается, сгорает. Поэтому труд человеческий не должен ограничиваться пределами Земли, тем более, что таких пределов, границ, и не существует. Земля можно сказать, открыта со всех сторон.

Именно во вселенной, писал Федоров, и должны будут разместиться воскрешенные отцы: небесные миры – это будущие обители отцов.

Освоение космоса – это единственный выход для человечества, которому грозит истощение земных ресурсов, потухание Солнца и тому подобное. Отказ от обладания небесным пространством Федоров приравнивал к отказу от нравственного существования человечества.

Федоров отмечает две фундаментальные ограниченности нынешнего человека, тесно связанные между собой. Это – ограниченность в пространстве и ограниченность во времени – смертность. Ограниченность в пространстве, наша изначальная прикрепленность к одной планете, разрешается расселением в космосе, обретением способности к бесконечному перемещению. Ограниченность во времени преодолевается завоеванием бессмертного статуса вещества бытия, восстановлением умерших. Борьба с разъединяющим пространством является первым шагом в борьбе с всепоглощающим временем. И, значит, задача выхода в космос и достижение бессмертия напрямую увязаны.

Константин Эдуардович Циолковский

К.Э.Циолковский (1857-1935) также не имел систематического высшего образования, период его самообразования совпадает с решающими встречами с Федоровым, под влиянием которого он становится учителем и начинает преподавание в одном из тех городов средней части России, где когда-то работал и «московский Сократ» - в Боровске Калужской губернии. Усмотрев в Циолковском его природные способности к точным наукам, Федоров предлагает ему заняться проблемами космических полетов. Несмотря на весь скептицизм официальной науки в отношении Циолковского, он оказался в нужное время и в нужном месте на этапе создания практической космонавтики и потому является неотъемлемым звеном ее истории.

Что отличает Циолковского как исследователя?

Во-первых, самостоятельность и оригинальность в решении многих технических проблем. Я революционер в науке и технике, писал он о себе. Это проявилось в том, что уже в 17 лет он самостоятельно прошел курс дифференциального и интегрального исчисления и решал задачи по аналитической механике, не имея о ней ни малейшего представления. И решал верно, как потом оказалось. Это были университетские учебники физики Ф.Ф.Петрушевского (1828 – 1904), химии Д.И.Менделеева (1834 – 1907). Учителей у меня не было, и многие науки создавались мной, за неимением книг и учителей, прямо самостоятельно. («Фатум, судьба, рок»).

Изучение аэродинамики Циолковский начал для обоснования аэродинамического расчета дирижабля, органическую химию он подробно штудировал в поисках наиболее калорийных топлив для реактивных двигателей, а его исследования по астрономическим вопросам обусловлены постоянным вниманием к освоению мировых пространств и межпланетным путешествиям. Таким образом, на общенаучный цикл дисциплин (математика, механика, физика, химия) он смотрел как на необходимый инструментарий при конкретных исследованиях технических проблем, а не ради развития этих наук самих по себе.

В 1881 году он также самостоятельно разработал основы кинетической теории газов. Работу послал в Петербургское физико-химическое общество, оказалось, что несколько ранее это открытее было сделано в Германии.

Во-вторых, Циолковский был страстным искателем нового. Но вместе с тем, он писал, что остается сторонником механистических воззрений Х1Х века. Думаю, что можно объяснить спектральные линии (пока только водорода) без теории Н.Бора (1885 – 1962), одной механикой Ньютона. Он не принял теорию А.Эйнштейна (1880 – 1952) и Г.Минковского (1864 – 1909).

В работе «Монизм Вселенной» он утверждает, что является чистейшим материалистом. В физике, химии и биологии я вижу одну механику. Космос был для него сложным автоматом, сам производящим свое совершенство. В рукописи «Гипотеза Бора и строения атома» он делает попытку объяснения микромира на основании законов механического движения.

В-третьих, интуиция играла огромную роль в его творчестве. Не помню хорошо, как мне пришла в голову мысль сделать вычисления, относящиеся к ракете, писал Циолковский в своих воспоминаниях. Мне кажется, первые семена – мысли – были заронены известным французским писателем Жюль Верном (1828 – 1905); он пробудил работу моего мозга в известном направлении. Явились желания, за желаниями возникла деятельность ума.

Сначала неизбежно идут: мысль, фантазия, сказка. За ними шествует научный расчет. И уже, в конце концов, исполнение венчает мысль. Мои работы о космических путешествиях относятся к средней фазе творчества. Более чем кто-нибудь, я понимаю бездну, разделяющую идею от ее осуществления, так как в течение моей жизни я не только мыслил и вычислял, но и исполнял, работая также руками. Однако нельзя не быть идее: исполнению предшествует мысль, точному расчету – фантазия. Так писал он в августе 1898 года.

В-четвертых, это, несомненно, был крупный и оригинальный мыслитель. Сравним достижения Циолковского и известного русского механика, руководителя кафедры МВТУ Н.Е.Жуковского (1847 – 1921).

Заслуги Н.Е.Жуковского:

-теория крыла и винта (получены основополагающие результаты в теоретической аэродинамике и теории полета аэропланов),

-теория гидравлического удара в водопроводных трубах (эта теория сделала возможным прогнозирование повреждений водопроводных труб до того, как вода появится на поверхности земли),

-теория движения твердых тел (например, снарядов) с жидким наполнением,

-теория устойчивости движения и динамика полета аэропланов,

-теория регулирования хода машин,

-значительное число работ (более 30) по конкретным (частным) задачам науки и техники (астрономии, теории потенциала, кинематике механизмов).

Фундаментальные открытия Циолковского:

-теория полета дирижабля (расчет оптимальных геометрических форм, исследование прочности, устойчивости, определение аэродинамических сил и другие),

-создание аэродинамической лаборатории и проведение большой серии опытов по определению подъемной силы и лобового сопротивления (этот цикл работ является основополагающим для экспериментальной аэродинамики),

-теория одноступенчатой ракеты (этой работой 1903 года датируется начало современной ракетодинамики),

-первые строгие расчеты о мягкой посадке ракеты на планеты без атмосферы,

-теория полета многоступенчатых ракет (основополагающие работы 1929, 1935 годов, широко используемые при проектировании крупнейших ракетно-космических систем),

-постановка и первые вычисления по транспортным системам на воздушной подушке.

По некоторым (спорным) оценкам Жуковский, будучи представителем большой научной школы, затормозил развитие ракетодинамики и реактивной авиации в нашей стране, что свидетельствует о большом консерватизме научных школ, которые не замечают за проектными идеями их творческих потенций.

В-пятых, о космической философии. Космическая философия, считал Циолковский, это строго математический вывод из точного знания, добавляя, что ее следствия будут более утешительны, чем обещания самых жизнерадостных религий (работа «Монизм Вселенной»). Особенностью разработки проблем нравственности является то, что он отрешается от всех авторитетов, кроме авторитета точной науки, то есть математики, физики, механики, химии, биологии и их приложений. Возможно, поэтому его этические труды выглядят довольно необычно, они полны таблиц, графиков, формул, цифр, расчетов. Только естественнонаучные методы познания он считал оправданными, ведущими к истине. Он был глубоко уверен в том, что все существующее в едином мире имеет единую основу и познается универсальными способами. В этих целях он пытается приспособить методы наук о внешнем или естественном бытии, вскрывая закономерную базу таких духовных феноменов, как искусство, религия и, самое главное, нравственность.

Признавая первенство философии, науки наук (что было типично для античной философии с ее гармоничным представлением о мире), он в своих взглядах был во многом продуктом среды. Увлекался теософской литературой, интересовался буддистскими доктринами, их космической ориентацией, представлением о цикличности изменений во Вселенной, отсутствием противопоставления духа и материи, демократическим отношением к божеству, стремлением освободиться от страданий, идеями о бессмертии и бесконечности перевоплощений. Первая книга, посвященная социально-экономическим проблемам, которую Циолковский издал в 1914 году, называлась «Нирвана».

В-шестых, сравнивая деятельность Циолковского с судьбой директора Американского ракетного общества Р.Х.Годдарда (1882 – 1945) и немецкого ученого-ракетчика Г.Ю.Оберта (1894 – 1989), исследователи (Никифоров К.Г. Per Aspera ad Astra (Константин Эдуардович Циолковский)// Платоны и Невтоны земли калужской. – Калуга: Гриф, 2002. – 323с., с. 95 – 126) выделяют не только научный, но и мировоззренческий, нравственно-этический приоритет работ русского ученого, что указывает на особые методы его исследовательского арсенала, уходящего в творческих основах к идеям Федорова.

В целом уместно сделать вывод о том, что Циолковский практически всю творческую жизнь находился вне научных школ, он распространял свои идеи о космических полетах почти также, как это делал Федоров: напрямую обращаясь к ученым, общественным научным организациям, отдельным людям, издавая на свои средства популярные брошюры. В результате в 1920-е годы вокруг Циолковского сложилась обширная «альтернативная» сеть неформальных научных коммуникаций (Сиддики А. Наука за стенами Академии: К.Э.Циолковский и его альтернативная сеть неформальной научной коммуникации// Вопросы истории естествознания и техники, № 4, 2005, с. 137 – 154). Работа этой альтернативной сети во многом способствовала признанию приоритета работ русского ученого перед Обертом и Годдардом, она стала основой альтернативного научного дискурса и распространению оригинальных идей в массах. Вспомним, что среди корреспондентов Циолковского были такие выдающиеся впоследствии деятели науки и техники, как Д.И.Блохинцев.

Философские взгляды Циолковского – это монистическое миропонимание, исключающее дуализм души и тела, он признает существующей и действующей во вселенной одну субстанцию и одну силу – а именно материю в ее бесконечных превращениях. Материи свойственно усложняться в своем развитии. И в отличие от своего учителя, Федорова, он признает широчайшее распространение жизни в космосе, в разных формах (вплоть до невероятных) и на различных ступенях ее развития, вплоть до самых совершенных, высоко сознательных и бессмертных ее представителей. У него сознательная жизнь буквально переполняет вселенную. Я не только материалист, писал он, но и панпсихист, признающий чувствительность вселенной. Это свойство я считаю неотделимым от материи. Все тела во вселенной имеют одну и ту же сущность, одно начало, которое мы называем духом материи (сущность, начало, субстанция, атом в идеальном смысле).

Атом-дух (идеальный атом, первобытный дух) есть неделимая основа, или сущность мира. она везде одинакова. Именно атомы-духи являются подлинными гражданами вселенной, тогда как человек, подобно всякому животному, является союзом таких атомов, живущих в союзе друг с другом. Есть только одно нематериальное, всегда чувствующее, вечное, раз и навсегда созданное или всегда существующее. Это – атом-дух (это не элементарные частицы в современной физике).

Идею бесконечности Циолковский распространял на мир как целое, и на свойства пространства и времени, и на строение элементарных частиц вещества, и на структурную иерархию уровней космических систем, и на ритмы космической эволюции, и на отсутствие пределов для его возможной экспансии во вселенной.

Вселенная у него бесконечная в пространстве и времени и включает в себя бесконечную иерархию космических структур – от атомов до эфирных островов разного уровня сложности. Мысль Циолковского о возможности во вселенной множества миров опередила сове время, сегодня она входит в состав квантовой космологии.

Циолковский был уверен в том, что нас наблюдают из других миров. Он писал о том, что сам не раз наблюдал аномальные явления. Он допускал также взаимодействие между мирами. Непрерывные обмены элементарными жизненными частицами принуждают к нравственной круговой ответственности за судьбы мирового целого. Поэтому основным этическим принципом космоса становится уменьшение суммы вселенских страданий, зла и несправедливости.

Гарантом осуществления космической этики выступает творческая сущность вселенной, которая описывается Циолковским как причина. Разрабатывая идею причины вселенной, он приписал ей свойства, обычно рассматриваемые как атрибуты бога (теизм). Но божественность он приписал и космосу (пантеизм). Выходит, что богом он считает весь космос, а человек – его часть. Вспомним, что у Федорова бог выступает творцом космоса, а человек, созданный по образу и подобию бога, должен стать активным орудием проведения воли бога.

При ряде совпадений у Федорова и Циолковского были и расхождения в представлениях о будущем бессмертном человеке. Для Федорова главной единицей вселенной является личность. Он антропоцентрист. Для него человеческая личность – это высшая ценность, и, следовательно, такая же ценность – его бесконечная жизнь, причем развитое нравственное чувство личности требует спасения всех погибших.

Для Циолковского иначе: главной единицей является атом-дух (разум). Он – нооцентрист. Атом бессмертен. После смерти своего хозяина он перемещается в мозг богов разных ступеней и таким образом осуществляет свое вечное восхождение. Смерти, главного врага федоровского человека, не существует. По-настоящему существуют только атомы-духи. Они составляют мозг самых совершенных существ во вселенной. Космос следует заселять только разумными существами, они и должны размножаться. Циолковский допускает принудительное ограничение размножения неразумных существ, их безболезненное уничтожение, то есть допускает вмешательство в эволюции вида человека разумного с целью его совершенствования.

В итоге Федоров и Циолковский учат не бояться умирать, учат бессмертию. У Федорова – это общее дело, у Циолковского – бессмертный атом. Они схожи также в необходимости и возможности выхода человека в космос и космическом расселении человечества. Космос для них – это среда для практической деятельности. Циолковский посвящает свое научное творчество техническому обоснованию ракеты как единственно целесообразного снаряда для космических путешествий. Свою веру в реальность полетов за пределы земной атмосферы он основывал на расчетах для условий жизни в невесомости, что ныне является обычной практикой для космонавтики.

Федоров и Циолковский могут быть объединены как оптимисты: они утверждали, что жизнь – это восхождение к высшим ступеням космического бытия. Циолковский, например, выделял в беседах с Чижевским такие ступени, или космические эры, которые человечеству предстоит пройти:

-эра рождения, в которую человечество вступит через несколько десятков лет и которая продлится несколько миллиардов лет;

-эра становления. Эта эра будет ознаменована расселением человечества по космосу, длительность этой эры – сотни миллиардов лет;

-эра расцвета человечества. Теперь (в 1920-е годы) трудно предсказать ее длительность – тоже, очевидно, сотни миллиардов лет;

-терминальная эра – конец страданий плоти и достижение «вечного блаженства». Во время этой эры, а она займет десятки миллиардов лет, человечество полностью ответит на вопрос: зачем? И сочтет за благо включить в действие второй закон термодинамики в атоме, то есть из корпускулярного вещества превратится в лучевое. Что же такое лучевая эра космоса – мы ничего не знаем и ничего предполагать не можем.

И далее Циолковский говорит следующее. Я допускаю, что через многие миллиарды лет лучевая эра космоса снова превратится корпускулярную, но более высокого уровня. И все начнется сначала: возникнут солнца, туманности, созвездия, планеты, но по более совершенному закону, и снова в космос придет новый, более совершенный человек, чтобы перейти через все высокие эры и долгие миллиарды лет погаснуть снова, превратившись в лучевое состояние, но уже более высокого уровня. Пройдут миллиарды лет, и опять из лучшей возникнет материя высшего класса и появится, наконец, сверхновый человек, который будет разумом настолько выше нас, насколько мы выше одноклеточного организма. Он уже не будет спрашивать: почему, зачем? Он это будет знать и, исходя из своего знания, будет строить себе мир по тому образцу, который сочтет более совершенным. Таковы будут смена космических эр и великий рост разума. И так будет длиться до тех пор, пока этот разум не узнает всего, то есть многие миллиарды миллионов лет, многие космические рождения и смерти. И вот тогда разум (или материя) узнает все, само существование отдельных индивидов и материального, или корпускулярного, мира он сочтет ненужным и перейдет в лучевое состояние высокого порядка, которое будет знать все, которое будет знать все и ничего не желать, то есть в то состояние сознания, которое разум человека считает прерогативой богов. Космос превратится в великое совершенство. (цит. по «К.Э.Циолковский, А.Л.Чижевский: калужские страницы русских космистов, с. 121 – 122).

Литература о Циолковском обширна, укажем на последние издания: К.Э.Циолковский. Избранные труды. – М.: Наука, 2007. – 565с.; К.Э.Циолковский, А.Л.Чижевский: калужские страницы русских космистов. – Калуга: Гриф, 2007. – 264с.

Александр Леонидович Чижевский

А.Л.Чижевский (1897 – 1964) выделяется в ряду представителей русского космизма тем, что это наиболее последовательный и систематический ученый-энциклопедист: он имел фундаментальную подготовку в таких областях знаний, как история, физика, математика, биология, физиология человека и животных, медицина крови и был свободен от религиозно-мистических представлений. Он является основоположником гелиобиологии, широко известны его труды в области гелиотараксии, ему принадлежит третье в истории человечества открытие в области крови. Вслед за римским врачом Галеном (3-й век) и английским врачом Гарвеем (17-й век) он установил, что человек не только кроветворное существо (Гален), а кровь не только циркулирует в организме человека (Гарвей), но и структурно упорядочена.

Чижевский был признан уже при жизни. Он имел патенты на ряд изобретений, в том числе на метод окраски в электрополе и на аэроионизатор воздуха, которые ныне широко используются в народном хозяйстве и при лечении больных. В 1929 году Правительство страны принимает специальное постановление «О трудах профессора А.Л.Чижевского», которое стимулировало использование на практике открытых закономерностей в развитии животного и растительного мира. Он был почетным членом более 30 зарубежных научных сообществ и университетов. В 1939 году первый международный конгресс по биофизике избирает его своим почетным президентом, а в связи с отсутствием ученого конгресс принимает меморандум о его заслугах перед человечеством. В меморандуме перечислены новые направления наук, основоположником которых является русский ученый, по совокупности своих работ и изобретений Чижевский сравнивается с легендарным Леонардо да Винчи.

Обращает внимание личные многолетние контакты с Циолковским, который оказывал не только моральную поддержку молодому ученому, но и был едва ли не единственным, кто сразу понял и оценил подлинный смысл его работ.

Чижевским создано не только определенное направление в науке, пишут исследователи его творчества А.Гагаев и В.Скипетров. (Гагаев А.А., Скипетров В.П. Философия А.Л.Чижевского. – Саранск, Мордовский госуниверситет, 1999. – 256с.). Чижевским в целом ряде его работ была развернута определенная философия – гносеология, онтология, логика, способ систематизации фактического материала, система ценностей, система возможных действий человечества.

В этом смысле труды А.Л.Чижевского составляют не только ядро естественнонаучной школы в русском космизме и фундамент русского космизма как типа русской философии, они претендуют на глубокое исследование в качестве важнейшего методологического потенциала исследований на современном этапе развития наук, как содержательное основание трансдисциплинарности.

Если В.И.Вернадский признавал солнечно-земные связи только в энергетической форме впитывания живым веществом, биосферой, лучистой энергии Солнца, то Чижевский предполагает тонкую регуляцию земных процессов космическими силами. Вернадский говорил о человечестве как геологической силе эволюции и очень осторожно – о возможности проникновения в космос. Для Чижевского человек – сила космическая, способная стать фактором эволюции космоса.

Мир – не музей, делает вывод Чижевский, мир – это постоянная переменная для человека как биопсихического существа с его сложным внутренним жизненным миром. Логика познания должна соответствовать целостности макромира и микромира, соответствовать основаниям квантовой механики. (Чижевский А.Л. Космический пульс жизни. Земля в объятиях Солнца. Гелиотараксия. – М.:Мысль, 1995. – 767с., стр. 364).

Наука, по Чижевскому, есть процесс отыскания всеобщей, необходимой, общезначимой и вместе с тем культурно-типической, антиномичной, лично-уникальной истины, интерпретируемой в методологических принципах коллективизма, индивидуализма, уникализма. Наука отыскивает истины, которые в качестве эмпирических обобщений первого рода не подлежат опровержению, но только углублению.

Объект науки, по Чижевскому, это жизнь, а жизнь он понимает как систему отношений между космическими деятелями природы (факторы предметной среды, типа энергия, электричество, излучения), содержанием которых являются излучение, накопление, преобразование, трата энергии, адаптация деятелей природы к среде и совершенствование себя в саморегуляции и внешней регуляции. Родовой признак жизни – переработка энергии, а видовой – тип деятеля и способ его саморегуляции как коллективного, индивидуального, уникального, всечеловеческого субъекта.

Необходимое условие жизни – электростатика и электродинамика обменных процессов в организмах и популяциях в некоторой таксономической единице биосферы, а достаточное – самоорганизация и баланс энтропии и эктропии в таксономических единицах биосферы. Но и необходимое и достаточное условие предполагают, что в них входит инвариант космической пульсации энергии. Индивидуальной жизни нет там, где нет космической энергии и самоорганизации жизни.

Исследуя солнечно-земные связи, он пришел к выводу о существовании единого природного субстрата. И таким субстратом он назвал открытый в конце 19 века электрон. Он был также убежден в том, что единство мироздания основывается на едином физическом законе, который определяет, в конечном счете, все процессы в мире. Универсальный детерминизм Чижевский понимал как форму проявления этого закона. В работе, которая относится к 1920 году и носит название «Система мира. Принципы космоса» он приходит к выводу о том, что основой мироздания являются два фундаментальных принципа – гармония (система, целостность) и ритм.

Жить, говоря языком физики, это значит пропускать сквозь свой организм потоки энергии, которая подчиняется этим принципам.

Модель жизни в целом включает в себя:

-во-первых, схему обмена энергий (электромагнитной и других, электростатику и электродинамику движущихся субстратов, например, крови на квантово-механическом уровне);

-во-вторых, цикл обмена энергий в клетках. Цикл динамики положительного и отрицательного заряда в энергетическом обмене;

-в-третьих, жизнь – это самоорганизация обмена энергий и производства отрицательного электричества в организме;

-в-четвертых, это баланс энергетического обмена и субстратных форм обмена на этой основе.

Таким образом, жизнь как форма биологической самодвижущейся материи редуцируется в объект электростатики и электродинамики (электронная медицина).

Таким образом, Чижевский создает основу для новой субстратной, электронностатистической и электроннодинамической методологии медицинского мышления, концепций патологии и лечения болезней.

Следует иметь в виду, что за истекшие три тысячи лет медицина выдвинула следующие концептуальные мировоззрения:

-аллопатия;

-гомеопатия;

-атрибутивный, или тканевый подход. Иногда его называют субстратным. Однако ткани – это атрибуты, а субстрат – нечто более общее. Это кровопускание, диетология, хатха-йога, медитация и раджа-йога, акупунктура, психоанализ, логотерапия, психотерапия, энерготерапия, мануальная терапия, экстрасенсорика, религиозная терапия.

Чижевский создает новый – субстратный подход, это редукция болезней к их электростатическому и электродинамическому, квантово-механическому субстрату, что составляет сегодня основу методологии медицины XXI века. В рамках этой методологии разнородные болезни редуцируются к одному общему субстрату и представляют собой лишь различия в одной мере – параметрах электростатики и электродинамики, то есть редуцируемый X и редуцирующий Y (явление и то, к чему оно редуцируется) нетождественны.

Предмет науки – человек, как существо универсальное – обобщенный индивид, коллектив, подчиненный всеобщей космической закономерности энергетического характера, и вместе с тем, как существо локальное, творчески сформированное некоторой физико-химической локальной средой, пишет Чижевский.

Объект и предмет науки – это объект разного и одного рода, который не может постигаться в специализированных науках, типа физиологии, химии, физики, но в систематизированных группах наук. А это позволит исключить редукцию одного рода объектов к другого рода объектам, а также преодолеет ошибочность (узкую специализацию) узкоспециализированных научных точек зрения, на причины болезней и эпидемий.

Естественно, что осмысление такого рода объекта нуждается в типе философии, типе понимания этого объекта и оснований науки. Такого рода философии и тип понимания Чижевским были созданы.

Это матрица наук, позволяющая выявить множество научных точек зрения на объект одного и того же рода, гуманитарные, математические, естественные, технические, религия. Например, в любом явлении жизни фиксируется энергетический субстрат, атрибуты атмо-, гидро-, литосферы, т.е. явление жизни не может описываться языком только биологии, но биогеохимии, геохимии, физикохимии. Нарастание числа подобных институциональных описаний требует введения абстракции субстанции, или фактора, который в конкретной энергетической форме в сфере действительности объединяет все эти инстанции в целом. Например, форма саморегуляции является субстанциональным фактором для разнообразных физико-химических процессов в среде и организме. Эта субстанция явления и есть форма общей сопричинной связи явлений, описываемых категориями разного рода.

Специальными средствами систематизации материала служит матрица категорий, описывающая объект одного и разного рода, раз­вертывание которых соответствует логике движения развития, функ­ционирование энергетического общего и матрица группы объектных языков описания объекта одного и разного рода, например, атом, химический элемент, живая клетка, ионы, феноменологические, атрибутивные, функциональные, структурные, субстратные зависимости.

Факты для их включения в анализ и синтез обрабатываются че­рез систему абстракций и механизм индукции, имеющий целью уста­новление эмпирических обобщений первого рода и соответствий в движениях объектов разного рода сообразно динамике общего, т.е. энергетического космического процесса.

Матрица объектного языка философии А.Л.Чижевского такова.

1. Космос и его пульсация на энергетической основе. Энерге­тическая активность.

2. Локальная и уникальная среда как место творчества всеобщих и уникальных законосообразности жизни.

3. Функциональные и корреляционные зависимости всеобщего, уникального и индивидуального характера.

4. Эволюционный процесс: взаимодействие Космоса, Солнца, Земли, локальных сред в пространстве-времени, в движении, развитии, функционировании, саморегуляции жизни.

5. Энергетический субстрат, задающий схему понимания и объ­яснения объектов и предметов познания:

а) факторная модель энергии;

б) тождество энергетической пульсации факторной модели энер­гии солнца и энергетических параметров объектов разного рода, их функциональных проявлений;

в) целевой столетний цикл энергетической пульсации солнца, включая его размерность - цикл в 11,1, года соответствующий пятнообразовательным процессам (схема формализации);

г) множество систематизируемых указанным циклом иных цик­лов - больших и меньших, задающих динамику жизни в ее полноте и уникальности;

д) интерпретация феномена в некоторой классификационной модели опосредуемых полной системой циклов.

В рамках этого общего пункт "а" образует форму понимания, сущего, пункт "б" - объяснения единого, пункт "в" - формализации всего, "г" - схему истолкования для "всеединого"; "д" - интерпрета­ционную аналогию для всеединства.

На основе двух последних пунктов в объектном языке интерпре­тируются институциональные структурно-функциональные и функ­ционально-структурные зависимости. А уже на этой основе осущест­вляются:

а) ретросказание, т.е. реконструкция прошлого возникнове­ния процесса,

б) предсказание исходя из прошлого, движущегося к настоящему, из настоящего этой институции, настоящего других ин­ституций - будущей возможной эволюции общего процесса, а в нем -индивидуального, уникального процесса.

6. Биосфера как неиерархизируемый объект одного и разного рода. Непрерывная связь оснований и основ, макро- и микроуровней жизни.

7. Модели саморегуляции живых систем как общая основа их жизнедеятельности, жизнесилы.

8. Детерминизм, предполагающий:

А. Необходимость в форме универсальной группы законов термодинамики (универсальный об­щекосмический закон, охватывающий макромир и микромир) и пре­жде всего в форме термодинамического равновесия или колебания энергетических параметров, позволяющих самовоспроизводиться не­ которому целому.

Б. Причинность в форме субстратного общего, содержащего:

а) сходство процессов в факторной модели энергетического воздействия;

б) тождество динамики энергетического процесса пульсации солнца и динамики объектов разного рода в пространстве-времени, представляемых как статистическое целое, коллектив, агрегат феноме­нов;

в) общий цикл пульсации феноменов, тождественный общему солнечному циклу - столетнему, а в нем - циклу пятнообразования в 11,1 года;

г) систему формируемых на основе общего целевого цикла цик­лов макро- и микрохарактера, которые усредняют циклы, соответствующие колебательному процессу энергий и субстратов разного рода.

В. Случайность, которая представляет собой следствие взаимодейст­вия множества факторов и не может быть просчитана. В то время, как случайность по Илье Пригожину (1928 - 1997) - это принципиальная неопределенность, ко­торая, не подчиняется и закону больших чисел, у Чижевского такого рода неопределенности нет; он полагает, что случайность осмысливается в рамках осмысления общих законов, описывающих поведение статистического целого. Принципиальной неопределенности Чижевский не признает, а теория бифуркаций и принцип неопределенности немецкого физика Гейзенберга (1901 - 1976) ее предполагают.

Г. Свободу. Энергетическое воздействие в отношении живых организмов создает энергетический потенциал и запас энергии, кото­рая используется или инстинктивно в инстинктивных действиях, или сознательно, а сознание - геологический и геохимический фактор, ко­торый задает форму протекания необходимых физико-химических процессов в человеке, обществе. Сознание создает квантитивированную форму, т.е. эндогенно-причинную форму реализации всеобщих закономерностей. Как будет использоваться эта энергия, зависит от социальных факторов и ценностной основы сознания.

Д. Реализуется законосообразность в топосах, коллективах, лич­ностях, уникальностях сообразно закону квантитивации энергетиче­ского импульса.

Это закон "квантитативной компенсации в функциях биосферы": количественные соотношения в ходе того или иного солнечно-обусловленного явления в биосфере на очень больших территориях стремятся сохраниться путем периодических компенсаций, давая в среднем арифметическом одну и ту же постоянную (или очень к тому близкую) величину. Речь идет об установившемся в ходе становления биосферы динамическом равновесии при сохранении системой в це­лом устойчивого автоколебательного режима.

9. Тип законосообразности:

- сопричинная связь категорий раз­ного рода по субстрату (род и вид энергии вообще);

- определяемые этим функциональные зависимости в объектах одного рода;

- корреля­ционные взаимосвязи институциональных объектов разного рода, т.е. нет чисто физических, химических, социальных закономерностей, но они - биогеохимические, биогеохимические и социальные сразу. На­бор разного рода функциональных связей определяется характером институционального объекта, например, если это группа - геохимиче­ская, физико-химическая, то соответствующий характер носят и зако­номерности.

10. Институциональные объекты разного рода в системе био­сферы. Это и есть как раз факторы типа: геохимический, физико-химический, модели энергии у Вернадского и Гумилева: био­геохимическая энергия, культурологическая энергия, содержащая энергии (стоимостную и системы ценностей).

Другой пример подобной институции - ландшафт, как синтез факторов геобиохимических и социальных.

11. Модель социальной активности или числа массовых событий социального характера в рамках естественной шкалы энергетической активности Солнца - его столетних и 11,1-летних циклов.

12. Эволюция человечества, творчество и ценности, культура в универсальном и локальном аспектах.

13. Модель оптимизации коллективности, индивидуальности, уникальности в жизненном процессе.

14. Модель истории мира и России. Всемирно-исторический процесс.

15. Институциональные совокупности человеческой деятельно­сти.

16. Таксономические единицы пространства-времени на Земле и их субъекты - суперэтносы по Гумилеву.

17. Местные, локальные биогеохимические социальные общно­сти.

18. Культурно-исторические типы, имеющие определенную нервно-психическую конституцию и ценностную форму энергетиче­ского потенциала. Гиперэтносы на биогеохимической основе,

19. Человечество как универсальный коллектив в космосе.

20. Модель человека: всечеловек, культурно-типический чело­век, местный человек, обладающий типом нервно-психической кон­ституции, типом мышления, типом ценностей, всеобщей и локальной системой реагирования, активности, форм действия, уникальный че­ловек, ориентирующийся на инстинкт свободы. Без свободы человек не может жить. Это человек одного и раз­ного рода: антиномичный человек, всечеловек, человек большого территориального коллектива, индивидуальность, уникальность сра­зу.

Объект исследования изучается в матрице языков объектных на­ук.

1. Комплекс философских дисциплин: гносеология, онтология, логика, общая теория систем, теория ценностей и эстетика, праксио­логия.

2. Комплекс физических дисциплин и космология.

3. Комплекс химических дисциплин.

4. Комплекс математических дисциплин.

5. Астрономия и институциональные комплексы наук в рамках астрономии.

6. География, метеорология, геофизика.

7. Комплекс биологических наук. Это созданные А.Л.Чижевским гелиобиология, космобиология, а также биофизика, биохимия, теория эволю­ции.

8. Комплекс физиологических наук.

9. Комплекс психолого-медицинских наук, психиатрия, ком­плекс педагогико-дидактических наук.

10. Комплекс технических наук.

11. Комплекс социологических наук.

12. Комплекс экономических наук.

13. Комплекс политических наук, юридические науки.

14. Комплекс наук исторических.

15. Демография.

16. Этика и эстетика.

17. Тектология и праксиология.

18. Комплекс культурологических наук, филология, языкозна­ние, искусство.

19. Теория модели человека, его нервно-психической конститу­ции, типа мышления, типа ценностной активности, типа активности и действия.

На этом завершим краткий анализ творческого наследия Чижевского, чтобы подвести некоторые итоги. Отметим, что К.Э.Циолковский суть исследований А.Л.Чижевского мыслил как слияние различных наук воедино на монистической почве физико-математического анализа. Современные исследователи идут дальше, полагая, что общим знаменателем служила проблема человека, а математика была лишь инструментом. (Голованов Л.В. космический детерминизм Чижевского// Чижевский А.Л. Космический пульс жизни. Земля в объятиях Солнца. Гелиотараксия. – М.: Мысль, 1995. – 768с.).

Идеи Чижевского о корреляции земных процессов с изменениями космофизических факторов могут быть распространены на процессы любой природы – от биохимических реакций до радиоактивного распада. (Шноль С.Э. Тонкая структура гистограмм как отражение космофизических флуктуаций// Вестник Калужского университета, № 1, 2007, с. 40 – 47). При этом речь идет не только о солнечной активности, но и многих других космофизических явлениях – состояниях межпланетного магнитного поля, ионосферы, интенсивности потока космических лучей. Более того, речь идет о проявлениях свойств (флуктуаций) пространства-времени. Выяснение механизмов этой связи может иметь фундаментальное научное значение.

Проводя анализ относительно причастности Чижевского к той или иной научной школе, укажем на тот факт, что его оригинальные проективные идеи сразу же вызвали резкую оппозицию в официальных научных кругах. Чтобы каким-то образом донести до мировой научной общественности суть сделанных им открытий, Чижевский прибегает, по сути, к тем же приемам, что Федоров и Циолковский: он интенсивно публикует свои статьи, в том числе за рубежом. И добивается признания на первом международном конгрессе по биофизике (Нью-Йорк, 1939). Неформальные научные сети создаются им постоянно в любых условиях. На заре научной деятельности это были его родные и даже К.Э.Циолковский. Позже – в подвале зоопарка Дурова, затем вновь организованный им институт по использованию аэроионизации в животноводстве и растениеводстве в Воронежской области. Наконец, тюремная лаборатория по лечению больных туберкулезом, где он создает фундаментальный труд «Структурный анализ движущейся крови». Проводя аналогию, можно предположить, что А.Л.Чижевский интенсивно создавал многочисленные «зоны обмена». (Галисон П. Зона обмена: координация убеждений и действий// Вопросы истории естествознания и техники, № 1, 2004, с. 64 – 91). Зоны обмена инновационными идеями на стыках наук и культур.

Рассматривая такие разновидности научных школ, как школа-мастерская, школа-фракция, включая профессионально-образовательные школы, школы-профессиональные коллективы, школы-направления, а также школы регионального и глобального характера (Гузевич Д.Ю. Научная школа как форма деятельности// Вопросы истории естествознания и техники, 2003, № 1, с. 64 – 93), укажем на представителей русского космизма как особое направление, не поддающееся типизации в силу уникальности, универсальности и трансдисциплинарного характера исследований, что наиболее отчетливо видно из работ А.Л.Чижевского.

В традиционное понимание научной школы как сообщества ученых разных статусов, компетенции и специализации, координирующих под руководством лидера свою исследовательскую деятельность, внесших вклад в реализацию и развитие исследовательской программы и способных активно представлять и защищать цели и результаты программы (Гасилов В.Б. Научная школа – феномен и исследовательская программа науковедения// Школы в науке. – М.: Наука, 1977. – 523с.), необходимо внести конструктивные изменения, связанные не только с тем, что привносит современная наука, но и в связи с переосмыслением роли и места русского космизма в ряду научных школ.

Отсюда следует, что описание творческой лаборатории Н.Ф.Федорова, К.Э.Циолковского и А.Л.Чижевского – необходимая для современной науки задача.

Итак, В.С.Степин указал на творческий характер идей русского космизма, потенциал которого в философии науки вообще не использован. Между тем, труды Чижевского составляют ядро естественнонаучной школы в русском космизме. В целом же это фундамент русского космизма как типа русской философии.

Творчество Чижевского в этом смысле представляет собой эмпирическое опровержение обобщениями первого рода утверждений Поппера об антинаучности эссенциализма, холизма, субстратного подхода, методологического коллективизма, невозможности антиномичных логик рассуждения.

С этим согласен преподаватель философии с большим опытом работы. А.Г.Спирина так завершает свое методическое пособие. Русский космизм, в отличие от русского коммунизма, обещавшего устроить рай на земле, предварительно стащив его с небес, ратует за эволюционный путь, за врастание земли в небо. И сегодня, когда Россия решает, куда ей двигаться – на Запад или на Восток – хочется лишний раз напомнить о направлении, предложенном русскими космистами: вверх.

Из литературы о Чижевском, укажем: Гагаев А.А., Скипетров В.П. Философия А.Л.Чижевского. – Саранск: Изд-во Мордовского университета, 1999. – 285с.; Владимирский Б.М., Темурьянц Н.А. Влияние солнечной активности на биосферу-ноосферу. – М.: Изд-во МНЭПУ, 2000. – 374с.; Чиркова Э.Н. Современная гелиобиология. – М.: Гелиос, 2005. – 520с.; Захаров М.Л. Концепция «гелиотараксии» в философии истории А.Л.Чижевского. – СПб.: Изд-во Санкт-Петербургской академии управления и экономики, 2009. – 148с.