24 Июня. Иванов день.— Купало.— Обряды

Народное празднество, отправляемое на Руси в Ивановскую ночь, известно во всем славянском мире. Отличительные обряды этого празднества составляют: зажженные костры, песни, игры, перепрыгивание чрез огонь и крапивные кусты, купанье ночью в росе, а днем в реках, пляски вокруг дерева марины и погружение его в воду, зарывание трав, поверье о полете ведьм на Лысую гору. 

Купало и Купальские огни известны более в Великой России, Малоруссии и Белоруссии. Новейшие мифографы включили Купало в число славянских божеств; но его не было ни в Киеве, ни в других славянских землях. Об нем не говорят ни Нестор, ни другие писатели; это слово известно в наших письменных памятниках с XVII столетия. 

Русское Ивановское празднество известно у чехов, сербов, моравов, карпато-россов, болгар и поляков. Там Ивановская ночь известна под именем Соботок. Самое величественное торжество этого дня совершается славянами в Силезии и чехами. Там ивановские огни горят на Карпатских горах, Судетах и Крконошах на пространстве нескольких сот верст. Гулевой народ опоясывается перевязями из цветов, на головы надевают венки из трав, составляют хороводы, поют песни, старики добывают из дерев живой огонь. После перепрыгивания чрез костры огней купаются в росе. Поляки, по описанию Кохановского, отправляли этот день в черном лесу в Сендомирском воеводстве. В песне купальской они поют там, что это празднество передали им матери:

Takto matki nam podaly,

Same takze z drugich mialy

Ze na dzien Swietego Jana

Zawzdy Sobotka palana (польск.).

Так-то матери нам передали

Сами также у других переняли,

Чтобы на день святого Яна

Всегда была Соботка опалена.

Голембовский говорит, что польские поселяне, опоясанные чернобыльником, целую ночь прыгают около огней. Ивановские празднества в Кракове отправлялись на Кремионках, в Варшаве на берегу Вислы и на острове Саксонском. Огиер, путешествовавший по Польше в 1635 г., говорит, что огни изжигались на площадях, около лесов и в разных окрестностях, в дома сносились цветы, травы. Ивановский огонь назывался тогда у них: kresz. Польский писатель Мартин свидетельствует об участии поляков XVI века в этом тржестве: «С вечера Иванова дня женщины зажигали огни, плясали кругом их, пели песни, воздавая честь и мольбы демону. Сего языческого обычая доселе не оставляют в Польше, приносят жертвы из травы чернобыльника, зажигают костры огнем, полученным чрез трение дерево об дерево». Сербы думают, что Иван дан столь велик, что для него солнце на небе трижды останавливается. У Вука Стефановича находим сербские Ивановские песни: «Иваньско цведье, Петров-ско» и проч. Литовцо-руссы называют Ивановское празднество — праздником росы. С вечера, под Ивановскую ночь они собираются на избранном месте, на поляне ставят шалаши, разводят огни, поют песни, пляшут с факелами и перескакивают чрез огонь. Рано утром отправляются в лес — на росу. Утренние сборы называются у них стадом, а пляска коркодоном. Утром сбирались травы для врачевания и чарования. Литовцо-руссы верят и в папортников цвет. 

В письменных памятниках великорусские ивановские обряды известны не ранее XVI века. О псковских обрядах говорит игумен Памфил в своем послании к псковскому наместнику: «Егда приходит великий праздник день Рождества Предтечева, исходят огньни-цы, мужие и жены чаровицы по лугам, и по болотам, и в пустыни, и в дубровы, ищущи смертные отравы и приветрочрева, от травного зелия на пагубу человеком и скотом; тут же и дивии корения копают на потворе-пие мужем своим. Сия вся творят действом диаволим в день Предтечев с приговоры сатанинскими. Егда бо нриидет самый праздник Рождество Предтечево, тогда во святую ту нощь мало не весь град возмятется, и в селех возбесятся в бубны, и в сопели, и гудением струнным и всякими неподобными играми сатанинскими, плесканием и плясанием, женам же и девкам и главами киванием и устнами их неприязнен кличь, вся скверные бесовские песни, и хребтом их вихляния и йогам их скакание и топтание; что же бысть во градех и и селех». 

На Стоглавом соборе говорили: «Против праздника Рождества великого Иоанна Предтечи, и в ночи на самый праздник, и в весь день и до нощи, мужи и жены и дети в домех и по улицам ходя и по водам глумы творят всякими играми, и всякими скомраше-ствы, и песни сатанинскими и плясками, гусльми и иными многими виды и скаредными образовании. И егда нощь мимо ходит, тогда отходят к роще с великим кричанием, аки бесы омываются росою». 

В указе 1721 года, 17 апреля сказано: «К тому ж будто бы воспоминают мерзких идолов, в них же был некий идол Купало, ему же на Велик день приносили жертву оным купанием; о чем пространно зрится в Летописце Киевском». О малорусских обрядах Ивановской ночи Ги-зель в своем Синопсисе писал по-своему: «Пятый идол Купало, его же бога плодов земных быти мняху, и ему прелестию бесовскою омрачении благодарения и жертвы в начале жнив приношаху. Того же Купало бога, истинны беса, и доселе по некиим странам российским еще память держится; наипаче же в навечерии Рождества св. Иоанна Крестителя, собравшеся ввечеру юноши мужеска, девическа и женска пола соплетают себе венцы от зелия некоего и возлагают на главу и опоясуются ими. Еще на том бесовском игралище кладут и огнь, и окрест его емшеся за руце нечестиво ходят и скачут и песни поют, скверного Купала часто повторяюще и чрез огнь прескачуще, самих себя тому же бесу Купале в жертву приносят». 

В Потребнике 1639 года находим: «Нецыи пожар запалив, предскакаху по древнему некоему обычаю». 

Таковы известия, сохранившиеся в наших письменных памятниках. Перейдем теперь к описанию народного празднества, отправляемого в разных местах. Следы обрядов Ивановского празднества, сохранившегося в новгородских окрестностях, суть следующая: 

В старой Ладоге Ивановские огни совершаются на горе Победище, при впадении речки в Волхов. Там сей огонь, добытый при трении из дерева, известен под именем: живого, лесного, царя огня, лекарственного. Тихвинцы купаются в озере, находящемся близ Антониева Дымского монастыря. 

После купают там и лошадей хворых. В окрестностях Петербурга, по рижской дороге бывали в XVIII веке ивановские огни, где участвовали вместе с русскими и ижорцы. Последние это игрище называли: кокуем. В Лужском уезде, по реке Луге, Ивановское празднество известно более под именем Соботок. Вероятно, что это название занесено из Литвы. 

В Парголове ростовские переселенцы справляют ивановские огни со всеми обрядами. Зажженные костры, игры, песни и купанье там одинаковы со всеми другими обычаями, встречаемыми в московских окрестностях. 

В московских окрестностях ивановские огни зажигались на горах, полях и по берегам рек. Чрез эти огни перескакивали мужчины и женщины, перегоняли скот. Игры и песни продолжаются до утренней зари.. Заметим важное обстоятельство: великоруссы не поют песен с именем Купало, как это находим у малоруссов. Москвитяне Иванов день празднуют на трех горах. В 'Гуле это празднество отправлялось близ Щегловской часеки. Вечером 23 июня крестьяне выходят в поле в чистых белых рубашках, составляют костры из хворосту; другие приносят с собою дегтярные баклаги. Старики садятся в кружок и начинают чрез трение добывать огонь из двух старых, сухих дерев. Кругом их все стоят в глубоком молчании. Едва показался огонь, все ожило, запело и завеселилось. Зажигаются костры и баклаги. Молодые поют и пляшут, старики сидят в кружках, беседуют о старине и от радости попивают винцо. Часто случалось видеть, как над этим костром старушки-матери сжигали сорочки, взятые с больных детей, с полною уверенностью, что от сего обряда прекратятся болезни. Наш народ думает, что перескакивание чрез огонь избавляет от очарования. В купаньи утренней росою они полагают очищение тела и избавление от болезней. Других поверий мне не случилось слышать. 

Напрасно я доискивался проверить на месте остроумные замечания наших изыскательных археологов, которые в празднествах Купалы и Купальницы отыскивают мифы физические и астрологические, видят в них почитание солнца и луны, находят благоговение к стихиям природы — огню и воде. Наш народ этого не знает и не понимает. Может быть, или самое время истребило эти понятия в народе, или гг. археологи слишком умствуют в идеях водопоклонения и травоволхвования. По крайней мере, остается одно верным, что в этих идеях не участвует великорусский народ. 

В малорусских селениях ивановские огни соединяются с особенными обрядами, которых нет у великорусского народа. Здесь видим: крапивный куст, куклу, пирование около дерева марины; здесь слышим песни с именем Купало. В Харьковской губернии поселяне собираются в назначенное место и перепрыгивают чрез крапивный куст. В старину перепрыгивание бывало чрез зажженную солому с песнями купальскими. Другие срубают дерево марину, украшают его венком из цветов и относят его в отдаленное место. Здесь под деревом сажали куклу, изукрашенную разными уборами. Подле дерева ставили стол с горилкою и закусками. Молодые, схватясь руками, ходили вокруг дерева и пели песни. 

По окончании игр снимали дерево с песнями и относили к реке. Во время сего поезда пьют горилку и едят закуски. С приходом к реке начинали все купаться. Дерево марину потопляли в реке. В других местах куклу делали не более трех четвертей аршина, украшали цветочным венком и с ней перепрыгивали чрез огонь. Иные делали куклу из соломы в рост человека, одевали в женскую рубашку, голову убирали лентами и намистами. Кукла с именем Купала ставилась подле дерева марины, черноклена. Женщины одевались в праздничное платье, венки для головы сплетались из цветов и перевивались кануфером и другими душистыми травами. Венками закрывали лица до половины. В некоторых местах, когда приносили дерево и куклу к реке, то прежде снимали с себя венки, которые или прямо бросали в воду, или надевали на куклу. Другие тайно уносили с собой венки и вешали их в сенях, для предохранения от бед и напастей. В селениях Подольской и Волынской губерний поселяне, приходя в назначенное место, приносили с собой ветвь вербы, убранной цветами. Эта верба, называемая у них Купайло, утверждалась в землю, вокруг ее ходили и пели купальские песни. После песен девицы становились подле вербы, а мужчины отходили в сторону. Потом вдруг мужчины нападали на девиц, похищали вербу и обрывали ее в клочки. 

Зарывание трав на Иванов день производится великоруссами и малоруссами. Поверье о цвете папоротника, или кочедыжника, цветущего огненным цветом в Ивановскую ночь, есть общее в народе. Знахарки отыскивают разрыв-траву, терлич и архилин. О последней говорят, что «она растет при большой реке, срывать ее должно чрез золотую или серебряную гривну, а кто носит на себе, и тот не будет бояться ни дьявола, ни еретика, ни злого человека». Народ собирает свои травы: купаленку, медвежье ушко, богатеньку. Эту последнюю траву поселяне Новгородской губернии вешают на стену на имя каждого человека. Чей цвет завянет, тот или умрет, или заболеет на этот год. Тихвинцы и ладожане в истопленную баню приносят веники с травою Иван-да-Марья и парятся ими на здоровье. В муравьиных кочках отыскивают целебное масло. В садах, под корнем чернобыльника, отыскивают земляной уголь, исцеляющий черную немочь и падучую болезнь. 

В Малоруссии сбирают: голубые сокирки, красные пахучие васильки, пунцовые черевички, панский мак, желтый зверобой, ноготки, разноцвет, мяту, канупер, колокольчики, полынь. Из этих трав свивают купальский венок, а полынь носят под мышками, в предохранение от обаяния нечистой силы. 

В Белоруссии есть народное предание о мужике, которому цвет папоротника попал в лапоть. Этот счастливец знал, где закопаны были клады, где лежали деньги; но он его как-то под хмельком потерял, а с ним исчезло и все знание о кладах. 

Народное предание о полете ведьм на Лысую гору известно по всей Руси. Народ твердо уверен, что они в Ивановскую ночь летают на эту гору на помелах. Малоруссы знают, что они слетаются на Чертово Беремище под Киевом. У поляков эта Лысая гора известна под Сендомиром. Белоруссы говорят, что сборище ведьм бывает на горе Шатрии, где могила Альциса и где угощает их чародейка Яусперита. Подробности о ведьмах будут изложены в демонологии. Белоруссы из предосторожности запирают в Ивановскую ночь лошадей, боясь, чтобы на них не поехали ведьмы на Лысую гору. Малоруссы для защиты от ведьм вешают на окнах и порогах дверей жгучую крапиву. Великоруссы думают, что с этой ночи появляются светляки — ивановские червячки. Дети, кладя их на ладонь, говорят: «Иванушка, Иванушка! полетай за Волгу, там тепленько, а здесь холодненько». Наши огородники по обильной ивановской росе угадывают о большом урожае огурцов.

26 июня. Приметы.

В замосковных селениях полагают, что с этого дня начинает поспевать земляника. Пчельники твердо уверены, что тогда же пчелы вылетают из ульев за медовым сбором.

27 июня. Приметы

В северных губерниях замечают в сей день о погоде. Если на день св. Самсона будет дождь, то все лето будет мокрое до бабьего лета. В Сибири сей день называется: Никола обыденный. В Тобольске приводят на этот день лошадей к церкви Рождества богородицы, служат молебны и после кропят лошадей св. водою.

29 июня. Приметы.— Обряды.— Играние солнца

Поселяне все свои наблюдения сохранили об JTOM в поговорках: На Петров день и солнышко играет.— С Петрова дни красное лето, зеленой покос.—Женское лето по Петров день.— С Петрова дни и барашка в лоб.— С Петрова дни зорница зорит хлеб.—Петр и Павел два часа прибавил.— Утешили бабу петровские жары голодухой.— У мужика то и праздник, что Петров день.— Строй косы и серпы к Петрову дню, так будешь мужик.—Не хвались, баба, что зелен луг, а смотри, каков Петров день. 

В старину Петров день был сроком судов и взносов дани и пошлин. Известна еще Петровская дань, в которой «тянули попы». По зазывным грамотам приезжали в Москву ставиться на суд. Петровские торги, известные с XVI века, составляли особенные местные ярмарки по селам. 

На Петров день бывают обетные угощения. Так на Ваге и в Вельском уезде тещи приносят почетный сыр своим зятьям, во второй год бракосочетания. Зять угощает тещу при сборе всех родных. В степных селениях бывало в старину проведывание крестников. Кумы принашивали своим крестникам пшеничные пироги. В Тульской губернии сваты со стороны жениной родни угощали сватов ужином, что называлось у них отводным столом. 

Поселяне Тульской губернии выходят под Петров день караулить солнце, как оно будет играть на небе при восходе. Это верование, известное исландцам, сохранилось только в Тульской губернии. Поселяне всех возрастов собираются на пригорки, раскладывают огонь и в ожидании солнца проводят ночь в играх и песнях. Едва начинает восходить солнце, все испускают радостные клики. Старики наблюдают, как солнышко играет по небу: оно то покажется, то спрячется; то взойдет вверх, то опустится вниз; то заблещет разными цветами — голубым, розовым и белым, то засияет ясно, что ничьи глаза не стерпят. Молодые поют песню: «Ой, ладо! на кургане». 

Петровские гулянья отправляются почти во всей Великой России с песнями, хороводами и рельными качелями. В Туле гуляют на оружейной стороне, и самое гулянье слывет Облупою. Там говорят: «Пойдем на Облупу.— Был ты на Облупе?» В Туле к этому дню окрашивают яйца в желтую краску пупавками и продают их на гуляньях. В Кашине бывает гулянье у Клобукова монастыря, близ Петропавловской церкви, подле родника. Старики умываются из родника для здоровья, молодые веселятся. Там прежде бывало ночное гулянье с особенным обрядом: холостые парни прогуливались с закрытым лицом, а девицы с полуоткрытым. В это время девицы должны были угадывать мужчин. 

Часто от соперничества и за нескромное слово гулянье обращалось в побоище. В Старицах народ выходил на три ключа, за четыре версты от города, пить воду из родников и веселиться. В Переславле-Залесском бывают гулянья на разных местах: у села Веськова на Гремячем ключе, на Александровской горе около села Городища, на берегу озера Клещина. В Ярославле в Таборах, близ Петропавловской церкви, где, по преданию, стоял князь Пожарский со своими дружинами в 1612 году. 

Поселяне замечают, что если на Петров день пойдет дождь, то сенокосы будут мокрые. В Тульской губернии говорят, что сего дня перестают петь соловьи.