23 Июня. Купальницы.— Обряды.

Наши поселяне купальницею называют особенную траву, известную под именем: кошечьей дремы (trollius europaeus. Другие это имя относят к лютику (ranun culus). Этой траве приписывают разные целебные действия. На Ваге и в Вологодской губернии сбирают утром траву купальницу, когда она бывает еще в росе, и сохраняют в стклянках для лечения. В селах из этой травы взрослые делают венки и парятся ими в банях. Дети из нее плетут венки, колпаки, шапки и надевают их на головы но время игр. 

На Руси исстари велось париться в сей день, утреннею порою в банях, а днем купаться в реках или прудах. Поселяне Рязанской губернии этот день называют: лютые коренья. Смышленые старые люди, моясь и бане, парились лютыми кореньями в надежде помолодеть. В степных селениях вместо соломы набрасывали и печь жгучей крапивы и на ней паривались. Все это делалось для исцеления болезней. 

По выходе из бани садились за стол завтракать, где заранее становилась постная каша. Больных старух и хворых людей выносили в баню на жгучей крапиве и паривали целебными травами. Купанье в реках начиналось с полдня и продолжалось до вечерен. В Переславле-Залесском купались в озере Клещине с песнями и играми. Там, пока одни купались, другие на берегу пели песни. В Зарайске выхаживали купаться на реку Осетр, к белому колодцу. Здесь между купаньем происходили игры и пиршества. В Туле прежде купанье детей происходило в пруде (ныне уничтоженном), на Ивановском монастыре. Пожилые старушки выходили с детьми умываться к студенцам. Здесь они, умывая детей, бросали в студенцы медные деньги, старые сорочки или дарили нищей братии, или сжигали в лесу. 

Купальницкая обетная каша отправлялась с разными обрядами. Поселяне Нерехотского уезда предоставляли это дело красным девицам. Там они собирались к одной из своих подруг с вечера: толокчи в ступе ячмень. Песнями и веселыми играми сопровождается толчение ячменя. Рано утром варили из этого ячменя кашу, которую съедали во время полудень, с маслом. После полудника вывозили из сарая передовой станок от телеги на улицу. Одни из них садились на ось, другие, схватясь за оглобли, возили их по селению с песнями, потом выезжали на поле, где, по появлении вечерней росы, умывались для здоровья. В степных селениях обетную кашу варили пожилые женщиньд. Из разных семейств сносилась крупа, оставляемая для сего обряда от первого рушения. На эту кашу сзывались почетные старики и старушки после банного мытья. В селениях Тульской губернии в старину известна была еще мирская каша. Зажиточные семейства варивали эту кашу для нищей братии. Увечные, бесприютные люди заранее приглашались в баню и после угощаемы были мирскою кашею. Многие семейства считали это дело за необходимую обязанность в жизни. 

Усердные и сострадательные люди сами нашивали эту кашу по домам к бедным больным и по тюремным заведениям к колодникам. Все это делалось по обещанию, в память какого-нибудь избавления от бед или болезней. 

Во многих местах имя Купальницы усвоивалось вместо названий. В Переяславле-Залесском бываемая в этот день ярмарка, при Владимирской церкви, называется Купальницею. Другие называли этим именем поляны, где они собирали целебные травы. Иные называли самые студенцы купальницами. 

В старину слепцы и нищая братия, после банного мытья и угощения мирскою кашею, воспевали стихи про убогую вдовицу Купальницу.

«Как во старом городе, во Киеве, как у богатого князя-боярина, у Неупокоя Мироновича жида во сиротстве убогая вдовица Купальница. Как у того ли у князя боярина, у Неупокоя Мироновича, было всякого бога-чества на все доли убогие. Золотой казной оделял он, князь-боярин, храмы божий, чистым серебром питал убогое сиротство. К его ли столам белодубовым, к его ли скатертям браным сходились калики перехожие со всех сторон. Всего было у князя-боярина вдоволь, одного только не было — желанного детища. Скорбит князь-боярин о своей беде, не знает, не ведает в своем гореваньице ни малой утехи. А и во той скорби дожил он и до старости. Во едину нощь видит он, князь-боярин, чудный сон: а кабы за городом за Киевом, подалей перевесища, лежит никем не знаема убогая вдовица во хворости и болести. А и тут ему, князю-боярину, послышался голос неведомый: возьми ты, князь-боярин, тую убогую вдовицу к себе во двор, пои и корми до исхода души. А и за то тебе будет во грехах отрада. Просыпается князь-боярин на утренней заре, выходит за Киев-град, ко тому ли перевесищу, и видит он туто наяву убогую вдовицу во хворости и болести. И спроша.ет князь-боярин ту убогую вдовицу: «А и скажи ты по правде и по истине, откуда родом ты, да и как тебя величать по имени и по изотчеству?» И молвит ему убогая вдовица: «Родом, де, я из Новагорода, а и зовут, де, меня Купальницей; а опричь того за старостию, де, своего роду и племени не помню». И нудил он, князь-боярин, тую убогую вдовицу на житье к себе во двор, а сам возговорит: «А и буду те поить, кормить до исхода души». И в отповедь молвит ему та убогая вдовица: «Спасибо те, князь-боярин дорогой, на ласковом слове, на великом жалованье. А созови ты наперед того нищую братию, всех калик перехожиих, да напой и накорми сытой медовой, кашей грешневой». Идет боярин к себе во двор, опосылает своих верных слуг по всем дорогам и перепутьицам кликать клич на нищую братию, калик перехожиих. Сходилася нищая братия, все калики перехожие ко князю-боярину на широк двор. А и тут к нему опослей всех приходила убогая пдовица Купальница, а садилась с нищей братией за столы белодубовые, за скатерти браные. И выходил туто к ним князь-боярин дорогой, бил челом всей нищей братии, каликам перехожиим, поил, кормил их сытой медовой, кашей грешневой. Со той поры поселилась у князя-боярина во дворе убогая вдовица Купальница; с той поры строил он кормы ежегод про всю нищую братию, про всех калик перехожиих; а на тех кормах была сыта медовая да каша грешневая. И жила та убогая вдова Купальница у князя-боярина во дворе до исхода души».